Милиционер уже успокоился и подробно рассказал все, что было ему известно.

— На вокзале охрану! Вызвать сотрудников МГБ из областного управления! — распоряжался Мосальский. — Идемте. Надо его без промедления взять. Он сам расскажет, кто он и с какой целью занимался маскарадом.

И опять, как в дни розыска Веревкина, Борис Михайлович почти физически ощутил тяжесть ответственности, выпавшей на его долю.

Конечно, всю эту ночь не спали. В квартире Агапова собрались все: и супруги Байкаловы, и Агаян, и Ильинский...

— А народ-то, народ у нас какой! — взволнованно говорил Байкалов. — Его не обманешь, не перехитришь, не собьешь с избранного пути!

Агапов сосредоточенно молчал. Слушал. Опять немало рассказывали о маневрах фальшивого ревизора.

— Не долго погулял! — произнес в раздумье Ильинский. — А чертежи-то, чертежи! Недаром он прицепился к нам и все упрашивал! Всюду нос совал, я его даже одергивал неоднократно.

У всех было чувство удовлетворения, что враг пойман. Но у всех возникало множество вопросов:

— Подождите, но как же? А настоящий Ипатьев?

— Он действительно был послан из Москвы? Или это все инсценировка?

— Ну, и что ж этот... мерзавец? — спросил угрюмо Агапов.

— Я опасался, что он сделает попытку покончить самоубийством, — ответил Мосальский. — Но он, кажется, очень любит жизнь. Спокойно дал себя разоружить и изящной походкой, выработанной путем долгих упражнений, пошел под конвоем на вокзал.

— Значит, еще не установлено, кто он?

Мосальский улыбнулся вполне понятному общему нетерпению.

— Тут еще во многом придется разбираться. Но это уже наша обязанность. А вы, друзья мои, постарайтесь забыть пережитое, что на время отвлекло вас от прекрасной созидательной вашей работы.

— За работу мы примемся, — медленно проговорил Байкалов, — наверстаем упущенное, еще как наверстаем! Но хочется думать, что нам удастся в конце концов доказать организаторам этой «холодной войны», что занятие это — недостойное, да и не приносящее ни малейшего выигрыша тем, кто тратит на это сотни миллионов долларов. Враги явно недооценивают наших сил!

Долго еще не расходились, и лица у всех были полны раздумья, недоумения, горечи. В самом деле, они — строители, они строят, и разве они мешают всем, кто умеет и может, тоже строить и сооружать там, на своих землях, там, у себя?..

Когда вышли от Агаповых и каждый направился к себе, тепло распрощавшись, наступало студеное прозрачное утро и уже занималась заря.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПО ЗВЕРИНОЙ ТРОПЕ

1

Настал час идти ему по звериной тропе — озираясь, прячась в кусты, лязгая зубами... Настал час страшного одиночества в огромной стране, населенной двумястами Миллионов советских людей. Потому что он был чужак и ненавистен всем. Настал роковой час этого бешеного волка, вскормленного в питомнике Патриджа.

Раскосов узнал об аресте Штунделя от Пикуличева, а тот от шофера, ездившего на Лазоревую за продуктами. Никуличев рассказывал шепотом и все время облизывал трясущиеся губы и вытирал потные ладони.

Раскосов выслушал молча. И быстро выпроводил Пикуличева. Надо было подумать о себе.

На тоннеле все идет своим ходом. Так же покрикивает электровоз, так же работают, строят, живут... Им что! У них все ясно впереди.

Нужно на прощанье хлопнуть дверью, да так, чтобы эхо полетело по сопкам: порадовать Патриджа — перед уходом взорвать к чертовой матери тоннель... А что уходить надо — в этом Раскосов не сомневался. Не то чтобы он опасался, что Штундель его выдаст... просто чувствовалось по всему, что пора.

Как мог рухнуть Штундель? Вот это было непостижимо! Штундель был для Раскосова образцом. Именно таким представлял он настоящего разведчика. И завидовал, что его самого держали столько времени на задворках, в глуши. Раскосов хотел бы блистать, как Штундель, достигнуть прочного положения, завести связи... С появлением Штунделя Раскосов только и начал находить вкус в своей подлой работе. Казалось, теперь все должно было пойти иначе. Раскосов подумывал переехать в Москву, пробраться в партию, жениться на какой-нибудь смазливой дочке высокопоставленного лица... Жил же Штундель столько времени в центре, у всех на виду! Быстро, быстро сыграл он игру!.. Ну что ж. Нечего делать, теперь надо уходить...

Раскосов лег, как был в сапогах, в одежде, на постель. Кто знает, когда теперь придется снова лежать на постели. Впереди тайга.

Раскосов лежал и думал. Издали доносился грохот разгружаемых вагонеток. И не сливаясь с этим гомоном труда, глухо, наплывами, таинственно и важно шумела тайга. Предчувствие весны! Предвесенние шумы!

Раскосов прислушивался к этим двум хорам, равнодушно смотрел на потолок, на стены, увешанные выцветшими, пожелтевшими диаграммами, и уносился мыслями туда — в далекий заманчивый мир.

С чем он явится к хозяевам? С вестью о поражении? Вот если он взорвет тоннель — будет другое дело!

И Раскосов уже видел мысленно, как летят в воздух камни, бетон, железные скрепы, клочья вагонеток и люди... Начались бы раскопки... Извлекали бы изуродованные трупы... И среди жертв числился бы и Зимин... А тем временем он пробрался бы за границу... Его встретили бы с триумфом... Новые опасные поручения... Бешеная карьера... О Раскосове ходят легенды: «Неуловимый»! «Человек, который все может»!..

Раскосов прислушался. Тайга шумела.

«Она меня зовет, — подумал Раскосов. — Иду, иду! Дай только провернуть это дельце... Ведь все уже готово, на мази!».

Когда в первый раз Раскосов, повстречавшись с Кайдановым, кратко изложил ему задачу, Кайданову не понравилась затея.

— А мы куда?

— Мы уйдем. Ты еще увидишь такую житуху, что голова закружится! Мы пойдем с тобой... туда! Далеко! — и Раскосов сделал широкий жест, подразумевая, что они пойдут в полный соблазнов мир Патриджа.

— Куда туда? — спросил угрюмо Кайданов. — В преисподнюю?

Тогда Раскосов стал рассказывать о «Сольвейге», о богатстве. Кайданов размяк. Раскосов нарисовал Кайданову в самых ярких красках, на какие только был способен, великолепие заграничной жизни. Это описание походило на рекламное объявление о каком-нибудь джеме или средстве для ращения волос: пестро и зазывно.

Кайданов, кажется, поверил. Не вполне, но хотя бы наполовину. Раскосов клялся, что они вместе проберутся за границу, что есть явочная квартира, что им помогут, но что надо прийти не с пустыми руками.

— Да ладно, сделаем, — сказал Кайданов. — Все равно так и так жизнь пропащая...

Но сделать не удалось.

В тот день, когда