непреодолимыми препятствиями. Важнейшим среди них был отказ Гинденбурга вновь допустить СДПГ к участию во власти. От Экономической партии, равно как и от Немецкой народной партии также не стоило ожидать того, что они под впечатлением результатов сентябрьских выборов пересмотрят свой отказ заключить правительственный союз с социал-демократами. У самих социал-демократов не только левое крыло, но и партийное руководство выступало против формальной Большой коалиции, которая должна была включать в себя, принимая во внимание новую ситуацию с большинством в рейхстаге, помимо ДФП, по крайней мере еще и Экономическую партию. Рудольф Гильфердинг, один из самых убежденных социал-демократов — государственников, пояснил 18 сентября 1930 г. статс-секретарю имперского министерства финансов Гансу Шефферу, почему СДПГ не может вступить в кабинет Брюнинга. «Необходимо, чтобы партия ни в коем случае не скомпрометировала себя в глазах рабочего класса до такой степени, что массы отшатнутся от нее. Тогда падет ее единственная опора»{428}.

Для правительства Брюнинга расширение направо было исключено в такой же мере, как и налево. Коалиция с национал-социалистами была немыслима для Центра, БФП и Государственной партии. Командование рейхсвера и руководство Имперского союза немецкой промышленности в сентябре 1930 г. также не считали НСДАП партией, способной к управлению страной. Выступление Гитлера в качестве свидетеля на процессе в Ульме по обвинению в государственной измене офицеров рейхсвера Шерингера, Лудина и Вендта также поначалу не изменило ситуацию. Приглашенный на процесс свидетелем по запросу адвоката трех юных национал-социалистов, Гитлер под присягой заявил 25 сентября перед имперским судом, что НСДАП придет к власти только законным путем. После того как в ответ на это председатель суда сказал, что после победы национал-социалистов покатятся головы их противников, Гитлер добавил, что тогда законным путем будет создан Конституционный суд, который и осудит «преступников ноября» 1918 г. Таким образом, их казнь последует на совершенно законном основании{429}.

Так как ни национал-социалисты, ни социал-демократы не могли рассматриваться в качестве правящей партии, кабинет Брюнинга, сформированный из представителей партий парламентского меньшинства, должен был озаботиться хотя бы получением поддержки толерантного парламентского большинства. Можно было исключить с самого начала, что НСДАП пойдет на какие-либо договоренности в этом отношении. Следовало также считаться с серьезными протестами против оказания поддержки Брюнингу и среди социал-демократов. От имени левого крыла социал-демократии депутат рейхстага Макс Зейдевиц непосредственно после выборов заявил на страницах журнала «Классенкампф», что намерения канцлера от партии Центра являются не менее фашистскими, чем методы, рекомендованные национал-социалистами, и поэтому непонятно, почему «социал-демократы в своей борьбе за демократию и против фашизма должны делать различие между фашизмом Брюнинга и фашизмом Гитлера». Но были слышны и другие голоса. В уже упоминавшемся разговоре с Шеффером Гильфердинг отметил 15 сентября, что самым правильным будет «сотрудничать вне рамок правительства, тогда можно будет обнадежить избирателей, что наступит день, когда все пойдет иначе». Также, как и Гильфердинг, думал Герман Мюллер, а после того как стало ясно, что Большая коалиция создана не будет, к ним также присоединились два важнейших деятеля прусской социал-демократии: Отто Браун и председатель фракции Ландтага Эрнст Хайльман{430}.

23 сентября 1930 г. в квартире Гильфердинга состоялась первая «совершенно секретная» беседа между Брюнингом и Германом Мюллером, в которой речь шла о будущем сотрудничестве. Неделей позже с рейхсканцлером встретились Мюллер и Веле. Встреча состоялась в квартире статс-секретаря Пюндера в районе Берлина Лихтерфельде. Хозяин квартиры зафиксировал результат встречи в своем дневнике поддатой 30 сентября: «После сегодняшнего обсуждения мне действительно кажется возможным, что социал-демократия поддержит кабинет Брюнинга во избежание правой диктатуры»{431}.

В то время как руководство СДПГ в течение следующих дней пыталось убедить партию в необходимости выбрать меньшее из двух зол, рейхсканцлер предпринял шаги совсем в другом политическом направлении. 5 октября 1930 г. на квартире имперского министра Тревирануса он встретился с Гитлером и министром внутренних дел Тюрингии Фриком. Эта встреча стала возможной только в результате недавней «клятвы» Гитлера соблюдать законность. Приведенное в мемуарах Брюнинга утверждение о том, что в ходе этого разговора он посвятил вождя национал-социалистов в свои долгосрочные замыслы, в том числе план реставрации монархии, является в высшей степени сомнительным. Предположительно канцлер в первую очередь был заинтересован в том, чтобы отговорить Гитлера от призыва к незамедлительной ревизии плана Янга и к введению моратория на выплату Германией репараций. Оба требования вызывали крайнее беспокойство Брюнинга, так как они могли поставить под вопрос получение крупного иностранного кредита, о котором вело переговоры правительство.

Однако попытка переубедить Гитлера закончилась ничем. Пюндер отметил в своем дневнике по поводу сообщения, сделанного Брифингом 7 октября Гинденбургу: «Национал-социалисты занимают принципиально иную точку зрения, прекрасно осознавая при этом катастрофические последствия своего предложения». И все же канцлер не хотел исключать на длительную перспективу возможность сотрудничества с национал-социалистами. В принципе, со временем, как заявил Брюнинг рейхспрезиденту, нельзя отклонять сотрудничество ни с одной из партий, если только эта партия умерит свои аппетиты и будет придерживаться закона{432}.

Тем временем социал-демократы пришли к важному решению. 3 октября фракция партии в рейхстаге приняла резолюцию, уже в первом предложении которой были выражены актуальные приоритеты СДПГ: «Фракция Социал-демократической партии после прошедших выборов в рейхстаг в качестве своей первоочередной задачи рассматривает сохранение демократии, охрану конституции и парламентаризма». Далее говорилось, что социал-демократия борется за демократию в интересах защиты социальной политики и поднятия уровня жизни рабочего класса. «Только обеспечение функционирования строго конституционного правительства делает возможным сохранение рабочей занятости в целях смягчения экономического кризиса. Социал-демократическая фракция рейхстага выступает при соблюдении жизненных интересов трудящихся масс за обеспечение безопасности основ парламентаризма и решение насущнейших финансово-политических задач».

Резолюция социал-демократической фракции не содержала явного одобрения новой программы экономии, принятой правительством 29 сентября, которая среди прочего предусматривала сокращение содержания чиновников на 6 % и рост страховых выплат по безработице с 4,5 % до 6,5 %. Однако для кабинета на данном этапе существеннее было то, что СДПГ объявила о своей готовности поддержать правительство в самых важных вопросах. Тем самым было нанесено поражение тому широкому течению в социал-демократии, которое считало более целесообразным допустить национал-социалистов к участию в правительстве, в результате чего те утратили бы свой авторитет. Решение от 3 октября 1930 г. означало победу политиков-реалистов, которые с самого начала преследовали двойную цель: недопущение правого правительства рейха, в котором скрытно или открыто участвовали бы национал-социалисты, а также сохранение коалиционного правительства СДПГ, Центра и Немецкой государственной партии в Пруссии{433}.

13 октября 1930 г. новоизбранный рейхстаг собрался на свое первое заседание, которое началось скандалом. Чтобы выразить свой протест против запрета