предъявляемые к качеству продукции и к объему ежегодного выпуска, необходимого для добычи и транспортировки сибирского газа. Частично эти проблемы можно было решить, воспользовавшись помощью из-за рубежа, но с 1962 г. этой возможности препятствовало небезызвестное западное эмбарго на экспорт труб большого диаметра, введенное по инициативе НАТО в ответ на строительство Берлинской стены и Карибский кризис. Учитывая эти обстоятельства, казалось маловероятным, что советская империя сможет справиться с сибирскими вызовами[8].

Кортунов и другие «радикалы» признавали, что сибирский проект потребует огромных инвестиций и что его реализация будет очень дорогостоящей в краткосрочной перспективе. Однако они подчеркивали, что в долгосрочной перспективе затраты будут компенсированы в результате существенного увеличения эффективности энергетического снабжения страны. Байбаков и его единомышленники доказывали, что проект сопряжен с огромными рисками, и настаивали на необходимости проведения в первую очередь более точных предварительных геологических оценок. Однако радикалы не видели никаких убедительных причин откладывать осуществление масштабной инвестиционной программы по освоению сибирских газовых месторождений. Кортунов – игрок по натуре (что несколько раз чуть не погубило его во время войны) – был готов рискнуть, чтобы реализовать грандиозный проект, и считал, что осторожная позиция Госплана лишена мотивации и видения будущего. Когда наступил момент решающей схватки, Главгаз объединился со своими единомышленниками, в частности с Министерством геологии (его глава Александр Сидоренко проявлял в этом вопросе не меньший энтузиазм), а также с тюменской региональной партийной организацией (по мнению ее главного представителя Бориса Щербины, сибирский газ был уникальной возможностью для ускорения развития региона)[9].

У Главгаза был еще один важный, но не слишком надежный союзник – советский руководитель Никита Хрущев. Решения, принятые им в 1950-е гг., придали новый импульс развитию советской системы газоснабжения. Однако в октябре 1964 г. Хрущев был неожиданно смещен со своего поста, и в СССР сформировалась новая система руководства – Кремль теперь был под контролем триумвирата, состоявшего из Леонида Брежнева – первого секретаря ЦК, Алексея Косыгина – председателя Совета министров и Анастаса Микояна – председателя Президиума Верховного Совета (через короткое время его сменил Николай Подгорный). Никакого конкретного решения по поводу того, как и когда начинать использовать сибирский природный газ, в это время так и не было принято.

Главгаз и ситуация с природным газом в Западной Европе

На протяжении всего этого периода Кортунов и его коллеги прилагали огромные усилия к тому, чтобы бросить все силы страны на обеспечение устойчивого роста газовой промышленности. В то же время они проявляли большой интерес к развитию газовой промышленности за границей и особенно внимательно отслеживали положение дел в Западной Европе. В западноевропейских странах быстро набирала популярность идея об использовании природного газа в качестве топлива, в связи с чем начинали открываться перспективы международной торговли в этой области.

В Европе основная надежда возлагалась на Нидерланды, на территории которых находилось гигантское газовое месторождение Слохтерен. В сентябре 1963 г. группа западногерманских энергетических компаний подала заявку на строительство газопровода, проходящего от границы Нидерландов до промышленных центров Германии. Этот проект считался начальной точкой создания крупномасштабной «газовой системы, снабжаемой с месторождения Слохтерен, которая когда-нибудь протянется вдоль долины Рейна и дальше, до Швейцарии и Австрии». Через несколько месяцев поступила информация о том, что принадлежащая государству французская газовая компания Gaz de France также обсуждала с голландцами возможность заключения контракта. Если бы эта сделка состоялась, то это вдвое увеличило бы потребление природного газа во Франции. Примеру Франции последовали Бельгия и Великобритания. Они также начали переговоры с Нидерландами, газовые резервы которых к этому времени оценивались в огромную величину, составлявшую поо млрд кубометров[10].

В это же время такие события, как завершение ожесточенного конфликта между Францией и Алжиром и обретение Алжиром независимости (1962), заставили вновь задуматься о крупномасштабном экспорте газа из Сахары в Западную Европу. Франция, бывшая колониальная держава, и Великобритания, которая уже пробовала использовать сжиженный природный газ (СПГ) и даже импортировала небольшие объемы такого газа из США, первыми заключили контракты с Алжиром. Кроме того, широко обсуждалась еще одна потенциальная возможность – импорт газа из Ливии.

Таким образом, к середине 1960-х гг. идея о том, что на западноевропейские рынки газ может поступать и из Нидерландов, и из Сахары, казалась вполне реальной. Правда, пока еще не было твердого представления о том, какая из этих двух стран станет главным поставщиком природного газа в Европу. Для некоторых стран и регионов, в частности для Испании, Португалии и Южной Италии, импорт газа из Алжира был более предпочтительным, чем из Нидерландов. Однако Бельгия, Великобритания и Северная Германия как с политической, так и с логистической точки зрения были заинтересованы в импорте голландского газа.

Рынки Франции, Швейцарии, Австрии и Южной Германии заняли в этом вопросе промежуточную позицию, и в связи с этим необходимо отметить один важный момент. Поскольку эти страны имели невыгодное географическое положение, находясь на большом расстоянии как от голландских, так и от алжирских газовых месторождений, то их больше всего интересовало наличие какого-нибудь потенциального третьего источника природного газа. Наиболее привлекательным для них был советский газ. Чиновники газовой промышленности начали серьезно рассматривать перспективы импорта газа с Востока. К этому их стимулировали два фактора. Во-первых, складывалось впечатление, что благодаря недавнему открытию сибирских месторождений в ближайшее время должны были сформироваться значительные объемы советских «избытков газа на экспорт», появление которых Уильям Конноле предсказывал несколькими годами ранее. Вторым фактором была наблюдаемая тенденция к «разрядке» в отношениях между Востоком и Западом. В июне 1963 г. президент США Кеннеди сформулировал свою «стратегию мира» и обратился к Советскому Союзу с конкретными предложениями по окончанию холодной войны. Вскоре после этого в Москве был подписан Договор о частичном запрещении испытаний ядерного оружия, были ослаблены западные ограничения на торговлю с коммунистическим блоком. Эта тенденция продолжала развиваться в течение последующих нескольких лет. К 1964 г., когда Хрущев был смещен со своего поста, возникшее напряжение внутри капиталистического и коммунистического лагерей, соответственно казалось не менее серьезным, чем напряжение между ними. Словом дня стал «полицентризм»[11]. В таких условиях политические соображения играли уже гораздо меньшую роль при принятии решений о развитии экономического сотрудничества и создании единой транснациональной системы.

Идея присоединить Западную Европу к советской газовой системе еще сильнее окрепла в начале 1964 г., после того как между Советским Союзом и Чехословакией была достигнута принципиальная договоренность по поводу строительства газопровода под названием «Братство» для экспорта природного газа из СССР в социалистическую Чехословакию. По сути, это было продолжение получившего широкую известность проекта по созданию нефтепровода «Дружба», который был