Западная Сибирь. Однако в то время, когда страны Западной Европы только начинали рассматривать возможность импорта красного газа, еще никто не знал, что именно в этом регионе сосредоточены практически неисчерпаемые запасы природного газа. Еще в 1959 г. было известно только о двух небольших газовых сибирских месторождениях, запасы которых оценивались в скромные 42 млрд кубометров. Советские геологи не теряли надежды обнаружить там еще большие резервы, но в то время не представлялось возможным делать какие-либо прогнозы по поводу того, станет ли сибирский газ стратегически важным сырьем. Руководитель Главгаза Алексей Кортунов по-прежнему направлял усилия на развитие других перспективных регионов, богатых газом. В первую очередь это касалось Центральной Азии, а также Украины, Кавказа и Волжского района. В 1961 г. Алексей Сорокин, заместитель Кортунова по международным связям, выступая на проводимом в Стокгольме Международном газовом конгрессе, заявил, что «крупнейшей перспективной провинцией в отношении газоносности является Прикаспийская низменность»[1]. Когда вскоре после этого СССР посетила крупная делегация из США, ее членов аналогичным образом проинформировали, что Советский Союз в этом вопросе возлагает самые большие надежды на азиатские республики. В обоих случаях о газовых запасах Сибири упоминалось лишь вскользь.

В январе 1962 г. Главгаз разработал перспективный план развития газовой промышленности на ближайшие 20 лет. Хотя в результате изысканий, проведенных в Сибири, уже были обнаружены некоторые перспективные газовые месторождения, сформировалось мнение, что в течение этого периода сибирский газ будет играть относительно скромную роль «из-за отдаленности будущих центров добычи газа от потребления»[2]. Ожидалось, что к 1980 г. газ из Сибири сможет обеспечить около 10 % общей потребности в советском газе. Как и раньше, более перспективным регионом считалась Средняя Азия. Предполагалось, что газ, полученный со среднеазиатских газовых месторождений, будет составлять 25 % общей добычи советского газа, а оставшаяся часть будет поступать из освоенных газовых регионов – Украины, Кавказа и Центральной России.[3]

Однако примерно в это же время было открыто гигантское газовое месторождение в Сибири. Оно располагалось рядом с деревней Пунга, на левом берегу Оби, недалеко от еще одного, обнаруженного ранее, гораздо менее крупного месторождения. Вскоре после этого, в апреле 1962 г., были открыты и другие месторождения, расположенные на расстоянии нескольких сотен километров на север, в районе реки Таз. Затем одно за другим в этом регионе были обнаружены новые месторождения газа.

Рис. 3.1. Коммерческие запасы советского природного газа в период с 1950 по 1966 г. (на 1 января, тыс. кубометров, категории А+В в советской терминологии) Источник: по данным журнала «Газовая промышленность».

После открытия новых запасов газа Главгаз начал утверждать, что западносибирский газ имеет «огромное народнохозяйственное значение». Увеличение количества новых газовых месторождений в Сибири называлось трендом, представляющим «принципиальное значение». К концу 1963 г. разведанные и выявленные запасы природного газа составляли уже 150 млрд кубометров[4]. Эти новые месторождения появились как нельзя кстати, особенно учитывая тот факт, что начиная с 1962 г. стала проявляться вызывающая беспокойство тенденция: коммерчески доступные газовые запасы страны, которые вплоть до 1960 г. ежегодно увеличивались по экспоненте, начали демонстрировать замедление темпов роста. Появилось ощущение, что возникшая стагнация может помешать достижению впечатляющих целей, заявленных в хрущевском двадцатилетием плане развития на период до 1980 г., в котором ставилась задача по добыче в целом не менее 720 млрд кубометров природного газа.

Открытие новых газовых месторождений в Сибири могло стать основой для устойчивого роста объема добычи. По утверждению Главгаза, «напряженность топливного баланса районов европейской части страны и Урала может быть смягчена только дальнепривозными видами топлива, среди которых природный газ севера Тюменской области должен занять ведущее место»[5]. Предполагалось, что это будет исключительно полезным для страны в целом, поскольку такой подход позволил бы сэкономить крупные объемы угля и нефти.

Главгаз при поддержке Министерства геологии и региональных партийных организаций Тюмени доказывал, что следует приступить к осуществлению крупной инвестиционной программы, которая позволит в короткие сроки превратить Сибирь в новое газовое Эльдорадо. Однако эта идея не вызвала всеобщего энтузиазма. Должностные лица и аналитики, участвовавшие в обсуждениях, придерживались кардинально различных мнений по поводу того, как использовать новые месторождения. Главгаз хотел незамедлительно начать интегрировать сибирские газовые месторождения в общую советскую систему газоснабжения, создание которой уже было близко к завершению. При этом предполагалось строительство нескольких магистральных газопроводов, которые протянулись бы до Москвы и до других европейских регионов. Однако некоторые влиятельные чиновники выступали в защиту более постепенного подхода к эксплуатации газовых месторождений, а также настаивали на создании региональной инфраструктуры, благодаря чему, вместо того чтобы поступать на Запад, газ в основном использовался бы для нужд самой Сибири и для промышленного Урала. Сторонниками такого подхода являлись Государственный комитет по планированию – Госплан (это означало, что отношения между Байбаковым и его прежним протеже Кортуновым ухудшились), а также конкурирующие отрасли советского топливно-энергетического комплекса. Угольная и нефтяная отрасли промышленности почувствовали угрозу в связи с радикальными планами Кортунова в Сибири. У них были опасения, причем вполне оправданные, что расширение газовой отрасли будет происходить за их счет. Отношение Министерства энергетики также было весьма скептичным, поскольку его аналитики планировали затопить для выполнения гидроэлектрических задач большую часть северотюменских территорий, богатых газом, и в этот проект никак не вписывалась крупномасштабная добыча газа в той же местности[6].

Оппоненты, или «консерваторы», считали, что нет никой необходимости, чтобы доля природного газа в общем топливном балансе СССР увеличивалась сверхбыстрыми темпами, запланированными в хрущевском 20-летнем плане развития. Они утверждали, что Центральная Азия и европейская часть России через пару десятилетий сами смогут удовлетворять потребности в газе. Чтобы подкрепить свои аргументы, консерваторы указывали на наличие огромных сложностей, которые могли возникнуть при добыче газа, а также во время строительства газопровода в Западной Сибири – в регионе, географические и климатические условия которого требовали совершенно новых технологических и логистических подходов. Приблизительно 70 % тюменского региона занимали практически непроходимые болота. Другие ее территории находились в зоне вечной мерзлоты, и регулярные каналы связи там отсутствовали. Мало кто хотел работать в таких условиях. Тюмень, по их словам, была далеко не раем[7].

Неудивительно, что в столь сложных условиях большинство имевшегося оборудования становилось бесполезным. Таким образом, необходимо было разрабатывать новые методы и искать решения различных проблем, включая производство новых стальных сплавов для строительства газовых трубопроводов. Трудности, с которыми сталкивались сталелитейная и машиностроительная отрасли промышленности, пытаясь поспеть за стремительно растущими потребностями газовой промышленности, уже были подробно описаны. Не было уверенности, смогут ли эти отрасли надлежащим образом удовлетворить все более высокие требования,