Последующий обыск квартиры был быстрым и крайне бессистемным. С каждой минутой движения Маркова становились все более хаотичными. Заглянув в ванную, он неловко махнул рукой и сбил стопку журналов с тумбочки возле унитаза. Едва Марков выбежал в коридор, на глаза ему попалось кашпо с плющом. Не раздумывая, Марков вытащил горшок из кашпо, схватил растение за плети, выдернул его из горшка и откинул в сторону, после чего промаршировал в спальню, где первым же делом заполз под кровать и вскоре вылез обратно весь в пыли, сжимая в руке бумажный носовой платок. Отряхиваясь, Марков нащупал в кармане пиджака какой-то предмет, тотчас снял пиджак, развернул его на сто восемьдесят градусов и энергично встряхнул. Из кармана вывалился мобильный телефон, однако Марков не стал поднимать его с пола, кинул рядом пиджак, а затем, очевидно повинуясь условному рефлексу, снял брюки и отправил их следом.

После безрезультатного налета на спальню Марков переместился на кухню и продолжил неистовствовать там. Открытки, еще недавно прикрепленные к холодильнику магнитиками, весело запорхали во все стороны. Марков открыл дверцу рывком, точно собирался воспользоваться эффектом неожиданности, чтобы застичь врасплох письмо, дремлющее где-нибудь на масленке. Далее последовала выборочная проверка упаковок с нарезкой пармской ветчины и сыра, а для пущей уверенности еще и досмотр коробок с замороженной пиццей. Очень скоро холодильник опустел, тостер лежал на столе кверху дном, ящики всех тумбочек были выдвинуты, а полки со специями и кулинарными книгами рухнули, не выдержав прямого попадания банки с маринованными огурцами. На полу очутились стаканчики с йогуртом, рыбные консервы, горчица, шоколад, оливки, сироп от кашля… Дополняли натюрморт живописно раскиданные лук, картошка и яблоки. А посреди этого продуктового тарарама, прислонившись к краю стола и тяжело дыша, стоял Марков. В руке он держал пакет молока и отхлебывал из него по глотку.

Как же уцелел кабинет приема пациентов? Марков просто не успел до него добраться. Он уже стоял на пороге кабинета, словно ожидая, что мебель придет в движение, как вдруг в дверь позвонили.

В голове Маркова прояснилось, его исступление утихло, а из груди вырвался протяжный вздох. Покорившись неизбежному, он поплелся в прихожую и отпер замок. На лестничной площадке, разумеется, стояли Танненшмидт и Зандлер. Увидев психиатра в трусах и рубашке, с молочной бородой, пылью и перьями в волосах, они ничего не сказали. Марков, напротив, что-то неразборчиво произнес — судя по всему, непечатно выругался.

Кабинет был меблирован безупречно: два удобных кресла с подлокотниками, развернутых друг к другу, между ними стеклянный столик, на нем блокнот и карандаш. Сбоку, на подсвеченной книжной полке, аккуратно стояли авторские экземпляры книг Маркова: «К отличной форме через отличный сон», «Маленький карманный терапевт», «Лунатизм как путь к успеху», «Пути сквозь ночь». Обои, шторы, ковер были подобраны в теплой красно-оранжевой гамме, призванной создавать умиротворение и расслабление. По-видимому, обстановка уже успела подействовать на хозяина дома: дыша размеренно, будто после пробежки, надевший на себя халат из блестящего серого атласа и серые сандалии в тон Марков сел в кресло напротив Танненшмидт, которая крутила в руке письмо.

— Не может быть! Где оно было? Где вы его нашли? — пролепетал психиатр. — Прямо здесь, в приемной?

— Нет, не здесь, — улыбнулась инспектор.

— Я же его всюду искал!

— Верно, вы его всюду искали. По крайней мере, всюду, куда смотрели.

Раздражение Маркова, казалось, вот-вот вспыхнет с новой силой.

— На самом деле это было очень легко. Вариантов-то не слишком много.

— А-а, вы шутите. Что ж, шутите на здоровье.

— Вовсе не шучу. После того как вы любезно пригласили нас войти и скрылись в спальне, я воспользовалась возможностью, чтобы обозреть бедлам, который вы здесь создали.

— Да, извините за беспорядок. Признаю, я впал в истерику и ни капли не горжусь своим поведением. Просто иногда нет другого способа выпустить пар и уменьшить агрессию. Если этого не сделать, станет только хуже. — Он провел ладонью по халату. — Понимаете, я лучше куплю новый цветочный горшок, чем слягу с сердечным приступом или нервным срывом. Так где же оно пряталось, это треклятое письмо?

— Ну, я довольно быстро поняла, что ваши поиски были чрезвычайно тщательными. Если человек выдирает комнатное растение из горшка, желая проверить, не притаилось ли письмо под корнями, он и вправду весьма дотошен.

Марков поджал губы.

— Сами посудите, что я могла сделать, чтобы перещеголять вас? Разве что по досочке разобрать паркет или отклеить обои. Но я не находила ни одной причины, по которой вы спрятали бы письмо туда. И вообще, с чего мы взяли, что вы его именно спрятали? Я предположила: а вдруг вы его просто куда-то бездумно сунули? Оставалось только выяснить, какое место в доме вы не проверили, потому что не приняли его в расчет.

— Я искал везде. Даже там, где его не могло быть.

— Да уж, искали на совесть и, между прочим, удивительно последовательно. — Инспектор явно получала удовольствие от этого диалога. — Вы читали рассказ Эдгара Аллана По «Похищенное письмо»?

Марков помотал головой.

— Там речь тоже идет о безуспешных поисках письма, которое нигде не нашли, хотя перерыли весь дом. Позабыли одно единственное место, потому что никто не додумался посмотреть там. Представьте себе, все это время письмо лежало на самом виду!

— Писатель, конечно, молодчина, фрау старший инспектор, но скажите, что позабыл я?

— Себя. Вы позабыли себя.

Глаза Маркова превратились в узкие щелочки.

— Ну же, включайте мозги. Вы ведь психиатр. А что делают психиатры? Беседуют с пациентами. Слушают, что они говорят, и сопоставляют с тем, что они делают, пытаясь тем самым докопаться до подсознания. Оговорки по Фрейду и тому подобное…

— Прошу, не продолжайте, — перебил Марков. — Какое это имеет отношение к письму?

— К письму? — Танненшмидт повертела конверт в руках. — Пожалуй, никакого. К тому месту, где оно находилось, — самое непосредственное.

— В моих бумагах письма точно не было.

— Да уж, их вы прошерстили основательно. Я задала себе вопрос: какое место в своем доме вы считаете чуждым своему дому? Кстати, узнать ответ было нетрудно.

Кажется, психиатр начал понимать, к чему клонит инспектор. Он выпрямился и подпер подбородок рукой.

— Не стану больше мучить вас догадками. Ваше недавнее поведение само по себе указывает на то, куда подевалось письмо: вы фактически превратили в одну большую кучу мусора всю свою квартиру, кроме этой комнаты и одного-единственного объекта, который вы старательно игнорировали, хотя с