на себе знала, что это такое — быть женой сыщика, когда работа — понятие растяжимое в прямом смысле слова. Сама она, окончив музыкальное училище, трудилась в детском саду. Учила детей нотам, петь, готовила с ними концертные программы к праздникам, и ей было не привыкать ложиться поздно, а утром к восьми идти на работу, отводя в садик заодно и дочку.

«Хоть бы сегодня ничего не стряслось, — думалось ей, — выспался бы Андрей». Утром бы она пораньше встала, разогрела его любимые пирожки с картофелем. Втроем бы поели, пока пирожки свежие, поболтали. В последнее время с участившимися убийствами и грабежами редко такое случается. Андрей приходит домой только спать. Успеет лишь принять душ, на бегу перекусывает — и все. Поминай как звали. Ее мысли прервал телефон. Катя прошла в залу, туда телефон поставили поближе к спальне, подняла трубку.

— Квартира Адамовых?

— Да.

— Это Сысолятин. Добрый вечер. Вернее, ночь. Катя, буди Андрея. Минут через десять машина будет. Срочное дело. До свидания.

— До свидания.

Андрей проснулся не без труда. Еще сонный, бессмысленно посмотрел на Катю, мотнул головой, моментально оделся и прошел в ванную. Оттуда он вышел с мокрой головой, пошел на кухню, плеснул в чашку чаю.

— Андрей, перекуси быстро, еще успеешь.

— Не хочу. Ну пока… — Андрей, уже одевшись, чмокнул жену в щечку.

— Зачем голову-то мочил, замерзнешь!

— Ничего, в машине высохнет.

— Ключи взял?

— Да-да… Есть.

Народу в машине было битком. Андрей еле втиснулся на заднее сиденье, поздоровался и спросил: «Труп?» «Труп на Ойунского, — ответил ему Сысолятин. — Девушка. Нашли бичи в техэтаже. Смерть явно насильственная. И еще. Опять Маганский тракт. Там обнаружен сожженный «Иж-Комби». Без водилы. Тут надо потревожить жильцов, бичей, разумеется. И сразу — на Маган».

И опять оперативники в очередной раз окунулись в пучину людской трагедии, в сплетения человеческих взаимоотношений, сопоставляя время ухода, прихода, привычки, характер, образ жизни, круг общения, разыскивая свидетелей потерпевшей и сверяя их показания. В итоге стало ясно, что преступление совершено кем-то из знакомых, круг которых у медсестры Марии Ковалевой был обширным. Погибшая не гнушалась дружбой и с людьми ранее сидевшими. Интуиция подсказывала сыщикам, что именно среди них и следует искать преступника или преступников. Да и не просто это была интуиция.

Таков всегда порядок действий в оперативной работе, когда в первую очередь на предмет участия в преступлении проверяются лица, ранее отбывавшие наказание по схожим статьям, по месту проживания. Эта ставшая классической отработка очень часто выводила на верный след, и уголовный опыт никогда не сбрасывал наработанное со счетов. О том, что убийство медсестры — не рядовое разбойное нападение, говорил и факт, что в тот вечер многие жильцы беспрепятственно прошли в свои квартиры, а некоторые, спускавшиеся сверху, даже видели мужчину в подъезде. Но кто это был, точно описать не могли: внизу было темно, подъезд освещался только тусклым светом с первого этажа. Однако силуэт возле окна проглядывался, и кто-то ждал в этот вечер только красавицу-медсестру…

Утро вечера мудренее. Оставив отдельные вопросы по погибшей медсестре назавтра, оперативники выехали на Сергелях, на место, где обнаружили сожженный «Иж-Комби». По домам они разошлись только к рассвету.

Следующее утро началось с бешеной гонки: срочно надо было установить связи погибшей Ковалевой, вызвать их на беседу, продолжить работу по поиску Бугримова, заодно начать полновесную отработку по сожженному «Иж-Комби».

Андрей Адамов с утра помчался в судмедэкспертизу, в Залог, где в старом деревянном помещении с неровными полами на улице Красноярова ему пришлось подождать, пока женщина-судмедэксперт напишет заключение по убитой Марии Ковалевой.

Андрей залетел в свой маленький кабинетик, пространство которого делил с Бугром, Олегом Бугровым, и, не успев отдышаться, начал жадно вчитываться в текст. Так, смерть насильственная. Это ясно. Колото-резаные раны на груди. Множество. Их всего… Десять. Какой-то псих убивал. Впрочем, все убийцы — психи. Огромная резаная рана на шее… Глубина шесть сантиметров… Одного этого удара достаточно, чтобы отправить человека на тот свет. Удар точный, прямо в сонную артерию. Выход колющего предмета с наклоном вправо… Где-то это уже было. Где? Андрея обдало жаром. Он мгновенно оказался в кабинете Сысолятина:

— Алексей Николаевич, где заключение по Петровскому?

— У меня, — Сысолятин вытащил из стола папку.

— Срочно! Щас принесу!

— Недолго! — крикнул вслед Алексей, но за Андреем уже захлопнулась дверь. Точно. Описания ран на шее у погибшего водителя и Маши Ковалевой совпадали, как близнецы. Совпадали и ширина колющего предмета, и глубина раны, и порез от выхода лезвия. Следовательно, и колющий предмет, и рука, нанесшая удар, принадлежали одному и тому же человеку! Срочно на поиски друзей, знакомых медсестры. Их у красивой Маши Ковалевой было превеликое множество.

Кирилл смотрел на свою жену, копошившуюся возле плиты, и отчетливо понимал, что совершенно не любит ее, разползшуюся после родов, с отяжелевшими опавшими грудями, с лицом, на котором милые когда-то черты — темные узкие брови, плотные чувственные губы — будто расплылись, размазались, а большие карие глаза стали невыразительными и потухшими. Кирилл, конечно, понимал, что выносить, родить и выхаживать двойню — крепких мальчишек с пухлыми щечками — дело непростое и требующее определенных жертв. Однако. Мальчишкам идет уже третий год, а Галина никак не может войти в свою прежнюю форму. Ни в люди ее не вывести, никуда. Женщины после родов стараются следить за собой, садятся на диету, а у Галины чуть ли не каждый день пироги, плотный поздний ужин, ни в какие прежние костюмы не влазит, вместо прически — старушечий пучок на голове, и еще эти очки… Не 25 лет женщине, а все 40. Да, перемены разительные и прямо на лице. Что же, прогадал в своем выборе Кирилл Попов, красавец медицинского факультета, недавний его выпускник, о котором тайно вздыхали поголовно все будущие девушки-врачи и по которому явно сохнет прекрасная половина хирургического отделения городской больницы, взяв в жены худенькую, смазливую и шуструю Галинку. А выбор его был широк: от дочерей именитых и влиятельных людей до студенточки с точеной фигуркой из села. Последняя сразу отпала, так как в деревню, откуда она родом, его не заманить никакими калачами. Отпадали и первые: гордость не позволяла заявиться в обеспеченный дом с одним чемоданом. А Галинка была, как и он, среднего сословия, жила с матерью в обыкновенной кэпэдэшке, в принципе, и любовь ведь была.

Все это Кирилл переживал в себе и знал, что особо пристрастен к жене стал после знакомства с медсестрой республиканской терапии Машенькой. Познакомились они случайно. Как-то в выходной день заехал Кирилл на работу в «республику» — так