Шрифт:
Закладка:
В этот зимний вечер Кирилл Попов кружил и кружил по городу на своей «Волге» безо всякой цели. То, что он узнал в милиции, выбило его из колеи. Машеньки больше нет. Все остальное отошло на второй план: сыновья, жена, операции, больные. Машеньки нет и больше не будет.
Как с этим жить дальше? За что именно ей выпало уйти из жизни так рано? Так рано… Молодой, красивой, любимой им. Кому она, веселая и добрая, перешла дорогу?
Кирилл крутил баранку, по инерции останавливался на светофорах, поворотах, и ничто не могло вывести его из оцепенения. Он не чувствовал даже голода, на какой-то заправке залил в бак бензин и продолжил кружить по городу. Машины на улицах поредели. Кирилл взглянул на наручные часы. Ого, уже без пяти одиннадцать. Но ехать домой не хотелось, и он остановился возле махавшего у дороги молодого мужчины. «Шеф, на семнадцатый квартал», — сказал парень. Кирилл кивнул.
На квартале он притормозил возле какой-то двухэтажки и назвал цену. «Ты че?! — взорвался парень, услышав названную сумму. — У меня нет таких денег!» «Раз нет, нечего разъезжать! — зло бросил ему Кирилл. — Расплачивайся!» «Ты оху…!» — заорал парень и метнулся к Кириллу…
Адская боль разорвала шею. Перед глазами все завертелось, и Кирилл провалился в бездну…
Якутск замер. Он был полон слухов: в городе объявился маньяк, преследующий и убивающий владельцев частных машин. Эти преступления изменили жизнь столицы: частников на улицах в вечернее время заметно поубавилось. Присмирела даже лихая молодежь, без удержу гоняющая на отцовских машинах.
В магазинах, парикмахерских, рынках, кухнях квартир за зашторенными окнами тема разговоров была одна — убийство частников. Эти разговоры, меняясь и путаясь в ходе пересказов, нарастали подобно снежному кому и, обретая форму вселенской катастрофы, в конце концов приводили к одному вопросу: «А куда же смотрит наша доблестная милиция?» «Да спит она, — подытоживала беседу какая-нибудь тетя Маня, — что ей делать — спит». И дальше приводились примеры из богатого жизненного опыта, когда кому-то лично приходилось сталкиваться с нерасторопностью и безответственностью стражей порядка из серии «не успело пройти и пяти часов, а милиция уже прибыла».
Милиция меж тем стояла на ушах. К 4 февраля в городе работало одновременно пять оперативно-следственных групп. Четыре бригады — по убийствам Петровского, Ковалевой, Попова и владельца сожженного «Иж-Комби» — некоего Заровняева, труп которого не был пока обнаружен. Пятая оперативно-следственная бригада занималась только Бугримовым, отрабатывая его связи по месту жительства, прежним судимостям и многочисленным знакомствам среди женщин. Одно было ясно — Алексей Бугримов в Якутске, ибо ни одна мышь незаметно бы не проскользнула сквозь заслон, выставленный на путях, ведущих из города в другие районы. Все было перекрыто — автовокзал, Якутский и Маганский порты, трассы, ведущие в южный Нерюнгри и другие города и села. Попутно Якутский гарнизон Управления внутренних дел проводил операцию по проверке лиц, стоявших на учете в милиции, местам сборищ людей, представляющих оперативный интерес, а также квартир-притонов. Но все было тщетно — Бугримов как в воду канул. И душу оперативников грел только один факт — он в Якутске.
Интуиция и то, что было наработано в процессе поисков, подсказывали Георгию Георгиевичу, что идут они по верному следу. В эти дни воздух в его кабинете был синим от сигаретного дыма. Каждый вечер здесь на повышенных тонах проходил разбор работы. Иванов умел нагнетать обстановку. Он явственно видел, как ребята работают, как находят из множества версий верный ход, но требовал запредельного, и это у него получалось. В итоге по информации, собранной по крупицам, выстроилась версия о том, что ко всем убийствам имеет отношение одно и то же лицо. Совпадение места убийства геолога Петровского и разбойного нападения на водителя Лещева на девятом километре Маганского тракта, идентичные смертельные раны, нанесенные в область шеи Петровскому, Ковалевой и Попову, сожженная машина исчезнувшего Заровняева, обнаруженная на том же Маганском тракте и, наконец, связь погибшей Марии Ковалевой с Бугримовым, уточненная и доказанная лейтенантом Андреем Адамовым, — все говорило о причастности ко всем преступлениям Алексея Владимировича Бугримова. Теперь оставалось найти его самого.
Андрей Адамов почти ежедневно допрашивал Ивана Луговского, с которым Бугримов чуть не убил в ночь на 22 декабря прошлого года Николая Лещева. Последнему удалось уцелеть только благодаря спортивной закалке. Андрей уже установил, что после той ночи дружки не встречались, но Луговской мог знать, где может тот обитать.
— У тебя две ходки, — начал Андрей и в этот раз, — зачем тебе третья? Тем более, что ты женился. Что скажешь сыну, когда вырастет, что был в длительной командировке? Он все равно узнает, где ты был, и уж гордиться тобой не будет. Это точно. Сейчас ты вводишь следствие в заблуждение. За это время может быть еще труп, а ты получишься как бы соучастником. Подумай.
Разговор на отвлеченные темы, убеждение, убеждение и убеждение. Андрей старался работать как Сысолятин. Начальник, как казалось с первого раза, не прикладывал никаких усилий, чтобы человек по ту сторону стола вдруг начинал говорить всю правду. Алексей Сысолятин не допрашивал, а просто беседовал с подозреваемым ни о чем: о погоде, привязанностях, политике, семье — о чем угодно, но исподволь, как бы ненароком подводил к самому главному вопросу. Подозреваемый раскрепощался, закуривал вместе с майором и начинал более глобально думать о своей судьбе. И тут его настигала суть дела. В девяносто случаях из ста Сысолятин выходил в этой хитрой игре победителем.
Иван Луговской пристально рассматривал свои татуировки на пальцах:
— Закурить можно?
— Угощайся, — Андрей протянул ему сигарету, щелкнул зажигалкой. Так, хорошо. Мостик налажен.
— У меня Мотя и вправду беременная.
— Ну, сын будет.
— Откуда знаете?
— Знаю. У настоящих мужчин первыми сыновья рождаются.
— Э, чэ… Брось. Какой я настоящий…
— Все в прошлом, Иван, все в прошлом. Будущее от тебя зависит, от того, что ты тут сидишь, от этих минут.
Луговской понуро опустил голову с богатой черной шевелюрой. Ему давно надоело строить из себя настоящего подельника. Бугримова все равно поймают. Где он обитает, знает каждая собака. Никто не донесет, что раскололся именно он. Менты не продадут.
— Мне все зачтется? Ну, помощь следствию…
— Все зачтется, все зафиксируется. Ты прав, — Андрей, чтобы не выдать своего волнения, небрежно придвинул к себе листок протокола.
— Записывайте. Он может быть по адресу…
…Бугримова взяли ранним
