собою культуры низших этических яфетидских величин, пеласгов и ионийцев, с пьяными дифирамбами, с хаотическим плясом менат и сатиров. Это безудержная дикость, элементарная оргия первобытных поселенцев страны, изобилующей вином и медом. Без сомнения, верования, связанные с культом Диониса, с культом алкоголических восторгов, не были лишены и шаманского оттенка, который сказался особенно ярко в элевсинских мистериях. Сам культ Прометея, в сущности, тоже не лишен этих магических элементов, на что уже указал, между прочим, талантливый русский исследователь Властов[54].

Но греческий Аполлон, согласно мифологическому преданию спустившийся с гиперборейских высот, принес с собою начало арийской мудрости. Убивая Пифона, он в сущности поразил этнические поддонки низшей расы Пеласгов. В венце северного сияния Аполлон развернул свои богатые силы. В противоположность пассивному духу вакхических экзальтаций, экзальтаций грубых племен и народностей, он принес с собою начало действенной жизни, активность духа, отличающую арийский гений. Вот оно – рождение вечного искусства. Оно возникает в оргиях Диониса и высветляется окончательно на высотах Аполлона. Многообразием своей деятельности он вещает изначальное единство. Он строит государство, воюет и поет, творит и пляшет, высоко поднявшись на пальцы, весь – порыв и устремление к небу. Вертикальность есть его символ. Свет его сущность. Монизм его мудрость. Когда небо обложено тучами и маленький остров Анафи темнеет в грозовой мгле, он кидает свои стрелы в облака и воскрешает красоту и цельность из хаоса возмутившихся стихий. Так преломилась великая гиперборейская мысль в мировоплощении греков. Она прошла через чудесную призму самого пластического, самого художественного духа в человечестве.

– 7 —

Христос вышел из хамитских низов: оттого вся его идеология насыщена простонародным духом. Сакия Муни, Готама-Будда, хотя и царевич, но, может быть, наследник узурпаторского престола, не был ли он на пламени покоренных автохтонов, из пламени дравидийцев, о которых легенда, связанная с его именем, уже ничего не говорит? Но весь этот контраст буддизма аристократическому браминизму, весь этот конфликт новой веры с традициями кастовой Индии, вид классовой борьбы, в которой слышатся воинственные голоса незамиренных расовых противоречий – всё это, в своём колоритном ансамбле, объясняет нам явление Будды именно с точки зрения этнологии. Как и Христос, Будда вождь порабощенных народов низов, вождь завоеванной расы, мстящий победителю за былое многовековое порабощение.

Среди сторонников метемпсихоза распространено поверие, что через шестьсот лет после своего рождения Будда перевоплотился в Христа. Поверие это, в свете изложенных мыслей, оказывается весьма правдоподобным: Будда и Христос явления одного и того же порядка. Биография их темна, происхождение их искусственно сконструировано позднейшими измышлениями, очевидно фальсификацией родословных метрических книг.

– 8 —

Слитое с гиперборейской монадой в корнях своего доисторического происхождения иудейство в процессах истории ответвилось в некую семитическую расовую величину, отличную от других побегов той же протоморфной основы. Но верное заложенной в его духе монаде, она неустанно, с фанатическим рвением, блюдет в своём сознании завет единства и ведет священную войну со всяким элементом, вносящим сюда принципы дуализма, тринитарности, множественности. На всём своём пути, вплоть до наших дней, иудаизм остается верным космическому подобию элоизма, могущественной потенции соборно-собирательной деятельности во всех возможных её видах. Сам Иегова является ничем иным, как мутным национальным отражением космического элоизма. В такой постановке вопроса решается не только величайшая расовая загадка в истории. Здесь кладется фундамент и для верного понимания того, что можно было бы назвать миссией народа. Родившись из белой гиперборейской основы и скристаллизовавшись в чеканную расовую единицу, он тем не менее всему миру вещает о протоморфном единстве человечества. Бродильным началом живет еврейство в калейдоскопе веков.

Отдельных белых рас в основе основ не имеется. Они образовались потом, в процессе времени. Но одни из этих рас помнят о своем происхождении, другие же забыли о нём. В начале свет белый – белый свет гиперборейских снежных высот. Потом свет этот преломляется в призме истории, и перед нами пестрый спектр национально расовых цветов, причём в пределах этого спектра разыгрывается трагедия всемирной истории.

– 9 —

Библия называет только трех сыновей Ноя, как родоначальников основных рас, действующих на арене истории: Сима, Хама и Яфета. В ней не содержится никакого упоминания и Гипербореях. Только в начальных строфах Бытия и вообще во всех тех частях, которые несут в себе идею элоизма, мы встречаемся с дальним отблеском первоначального этнического света. Весь иудейский народ на пространстве своей ветхозаветной истории живет фанатическою борьбою со своими братьями, с Хамом и Яфетом, и по обыкновению не оборачивается на самого себя, не прозревает собственной своей сущности. Что ненавидит в Хаме этот народ, эта странствующая синагога элоизма, с ковчегом каменных скрижалей, на которых построился мир? Ему ненавистна всякая натуралистическая мистика, весь культ Прозерпины с его элевзинскими тайнами и шаманством искусственных воскрешений. Когда он осел в Ханааме, то сразу же оказался в конфликте с автохтонами страны, с аграрной их поэзией и философией: он – вечный бродяга с высот изначального Севера, через африканские пески и синайские скалы к обетованной земле за короткие века. Он ненавидит культ Диониса, жертвования Ваалу, разнузданный народный пляс в честь Афродиты, пеласгическую вакханалию во всех её разновидностях. Борьба с хамитизмом была сделана законом его бытия: и в книгах Завета проповедуется священная война с ним до истребления самих хамитов и всех, с ними смешавшихся. Самуил не может просить Салулу пощаду амалектинскаго царя – так велик его яростный пафос отрицания всякой ассимиляции с хамитизмом. Когда спустя много веков на этом же хамитизме расцвел побег новой христианской идеологии, чистый иудаизм оказался в непримиримой с ним борьбе, не будучи в силах, в качестве трубача и глашатая космической концепции единства, принять и переварить в себе кощунственную идею обожествления человеческой личности.

Вот что в хамитизме противостоит иудаизму, чистейшему выразителю семитской расы. Эта борьба вековечная, тянущаяся уже целые тысячелетия, шаг за шагом отвоевывающая всё новые и новые пространства для гиперборейского миропонимания.

Теперь спросим себя: что отделяет семитов от яфетидов? Кто эти яфетиды, которых коснулись глубокие, волнующие исследования недавнего времени в лице блистательного ученого языковеда проф. Марра?[55] Под этими яфетидами мы должны разуметь первоначальных создателей средиземноморской культуры, на берегах Малой Азии, Понта Евксинского, Кавказа и пеласгических пространств Эллады. Но имеем ли мы здесь дело с народами желтой расы, с выходящими из Турана, известными под разными именами и выдвинувшими ещё своих живых представителей в современных пиренейских басках, чтобы не говорить об армянах и грузинах, являющихся смесью яфетидских и арийских элементов. Во всяком случае, несомненно, что мы встречаемся тут с носителями материальной культуры по преимуществу,