— А как бы вы, Александр Михайлович, сами поступили в этом случае? — спросил уполномоченный.

Главнокомандующий чуть заметно усмехнулся и подошел к карте.

— Я бы на месте барона Ямада скачком, броском, как угодно отвел войска даже, не на тыловой рубеж к Муданьцзяну, а сразу на рубеж Гирин — Чанчунь — Мукден. Это бы ускорило соединение с резервами, предоставило бы два-три дня для перегруппировки войск и подготовки контрнаступления.

— И вы разрешили бы генералу Ямада это сделать? — удивился уполномоченный.

— Нет! Я не позволил бы это сделать… Да! А ведь, пожалуй, этот вариант заслуживает внимания, но нужна глубокая разведка.

Главнокомандующий снова заходил по кабинету. Интуиция полководца подсказала ему, что генерал Ямада не может пройти мимо такого варианта.

— Что доложить Комитету Обороны? — взглянув на часы, спросил уполномоченный.

— То, что вам известно, и добавьте, что в силу настоятельной необходимости темп операции будет удвоен. Для Ставки возьмите мерилом Муданьцзян. По плану он должен быть взят на восемнадцатый день, а возьмем… — маршал на мгновение взглянул на карту, словно проверяя свои расчеты, и заключил: — на восьмой день. Кольцо сомкнется вокруг Квантунской армии двадцатого-двадцать второго августа.

«Ямаде надо закрыть пути подвода резервов, — думал Главнокомандующий, проводив уполномоченного. — Нужно рассекать Квантунские войска. Пока Ямада задумает начать решительные действия, у него не должно быть фронтов, армий, дивизий, а блуждающие по тайге неуправляемые группы войск, без общей цели, задачи и руководства…»

Маршал позвонил. В кабинете появился полковник Курочкин.

— Пригласите начальника штаба, — приказал Главнокомандующий.

— Он на прямом проводе с Забайкальским фронтом, товарищ маршал! — доложил полковник.

— Запишите вы!.. Командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Юмашеву. Для обеспечения успешного развития наступления сухопутных войск приказываю: флоту овладеть в Северной Корее портами, занятыми японцами: Юки, Сейсин, Расин, а также военно-морскими базами противника на Сахалине и Курильских островах. Быть в готовности к переброске и поддержке десантов в собственно Японию… Записали? Доложите члену Военного Совета и передайте начальнику штаба. Ко мне пригласите начальника разведывательного отдела.

* * *

Часом позже полковника Курочкина вызвал начальник разведывательного отдела.

— Виктор Захарович, как обстоят дела с подготовкой стратегической разведки? — обеспокоенно спросил он.

— Все готово! — доложил Курочкин.

— Необходимо в ближайшие дни установить, какие резервы и откуда подтянуты к Муданьцзяну и Гирину. Второе, возможен стратегический отвод японских войск на рубеж Гирин, Чанчунь, Мукден. Необходимо установить начало его. Это послужит сигналом для выброски в этих районах наших десантных войск, чтобы помешать противнику закрепиться на этом рубеже. На мой взгляд, лучше всего это установить в Харбине. Через него проходят магистральные коммуникации.

В эту же ночь полковник Курочкин специальным самолетом вылетел в Уссурийск.

10

Бушующее пламя шло по тайге не стеной, а блуждало по густо поросшим хребтам, выгоняя укрывшиеся в сопках японские войска под пули частей генерала Савельева. Словно перекаленные орехи, лопались доты, взбрасывая в воздух столбы земли и глыбы бетона. Добираясь к падям, огонь яростно шипел и умирал. В воздухе стоял ни с чем не сравнимый запах гари, паленого мяса, взрывов и раскаленного металла.

Перед утром огонь окружил станцию Пограничную. Было видно, как по улицам метались жители, японские солдаты, одичалые животные.

Когда подполковник Свирин хотел уже бросить полк в атаку, с охваченных огнем сопок к станции ринулись чьи-то цепи. Японцы открыли по ним беспорядочный огонь: стреляли пулеметы, артиллерийские орудия, танки.

— Ни черта не пойму! — изумленно воскликнул подполковник Свирин, не отнимая от глаз бинокля. — Форма вроде не наша. Китайские партизаны, что ли?

— Это не китайцы, — возразил заместитель по политчасти. — Да и огня они не ведут. Видишь, винтовки вверх подняли…

— Белогвардейцы! Ей-богу, белогвардейцы! — воскликнул командир танкового батальона.

— Кто бы там ни был, а эта кутерьма поможет нам, — довольно заметил Свирин. — Танкист, сади мой резерв на танки и поддай жару! Не буду ожидать рассвета: грешно!

— Орлики! — прогудел в микрофон рации командир батальона. — Красавчиков хозяина на спину — и в гости!

* * *

— Главные силы Отдельной Приморской армии 9 августа в четыре часа тридцать минут по дальневосточному времени пересекли на всем фронте границу Маньчжурии и вошли в соприкосновение с частями Третьей и Пятой армий Первого Квантунского фронта, — медленно читал начальник штаба армии оперативную сводку. — Сломив упорное сопротивление противника, войска армии прорвали Первую и Вторую линии железобетонных укреплений и к исходу дня продвинулись на пятнадцать — двадцать километров. Войсками захвачены три сильно укрепленных туннеля на Китайско-Восточной железной дороге в полной исправности и населенные пункты: Баньцзехэ, Чангулин, Новоселовка, Дуннин. Передовые части и танковые десанты завязали бой на подступах к Лишучженю, Мулину. Захвачены трофеи: складов с вооружением, боеприпасами и обмундированием двенадцать, танков шестьдесят три, орудий и минометов…

— Ясно! — прервал генерал Савельев, переглянувшись с членом Военного Совета.

— Здесь еще о потерях и о пленных, — заторопился начальник штаба.

Савельев понимающе закивал головой и раздельно проговорил:

— От пункта «Передовые части» и все ниже зачеркните.

Начальник штаба недоуменно смотрел то на командарма, то на генерала Смолянинова.

— Под Мулином и Лишучженем не наши части завязали бой, а им навязали его, и они сейчас пока еще в тылу японцев, — пояснил Савельев.

— Но они возьмут Мулин…

— Тогда и доложим, — прервал Савельев. — Во-вторых, о трофеях говорить рано: необходимо уточнить и определить пригодность. А то на бумаге будут трофеи, а в действительности они смешаны с землей и пеплом.

— Допишите, — вмешался Смолянинов. — В боях отличились дивизия полковника Орехова, полк подполковника Свирина, разведывательно-штурмовые отряды офицеров Ганина, Бурлова, Соболева, Рощина. Составьте представление о присвоении посмертно звания Героя Советского Союза капитану Козыреву.

В комнату вошел адъютант Савельева.

— Санитарный самолет за телом Николая Константиновича, — доложил он.

— Офицерский эскорт выстроен? — тихо спросил Савельев.

— Так точно!

— Идите! — приказал командарм начальнику штаба и адъютанту. Помолчав, упавшим голосом проговорил: — Виктор Борисович, иди один. Не хватит у меня выдержки спокойно проводить в последний путь… Я уже с ним попрощался… Бой в Крыму, все в дыму… — задумчиво проговорил он и отвернулся к окну.

Не успел выйти член Военного Совета, как дверь снова скрипнула.

— Слушаю, — проговорил Савельев, не поворачиваясь.

— Старшина медслужбы…

От этого голоса командарм вздрогнул и побледнел.

— Зина?! — с испугом и изумлением воскликнул он. Георгий Владимирович подбежал к вытянувшейся во фронт дочери и поцеловал в лоб.

— Пап, — воскликнула Зина. — Папка мой хороший!

— Сорванец… сорванец, — растерянно твердил Савельев, рассматривая дочь. Лицо его хмурилось. — Почему ты здесь? — уже строго спросил он. — Как ты попала сюда?

— На санитарном самолете, товарищ командующий, — ответила Зина.

— А в самолет как попала?

— Мне приказали… Ну не приказали…

— Ты в армейском госпитале? — все