— Откуда они могли там взяться? — выкрикнул Сато, забарабанив в приливе негодования кулаками по столу.

Не спавший все эти ночи начальник штаба генерал-майор Ковагоя тупо смотрел воспаленными глазами на своего командующего. Его мучил тот же вопрос. От Мулина до Муданьцзяна всего восемьдесят километров. При таком темпе продвижения уже через пару дней русских можно ожидать под Муданьцзяном.

— О-о, небо! — непроизвольно выдохнул генерал Ковагоя, напуганный собственной логикой. «Он совершенно потерял самообладание», — недовольно подумал Сато.

— Я выеду к генералу Масадзи, — проговорил командующий, складывая карту. — Немедленно направьте в район Мулина и Лишучженя авиаразведку… Сейчас примите ванну и ложитесь отдыхать… Результаты разведки прикажите доложить мне по радио на командный пункт дивизии…

Когда генерал Сато уже сел в машину, к нему подбежал запыленный и измятый офицер штаба фронта и подал весьма срочный пакет. Не оставляя машины, Сато вскрыл конверт. В нем оказался оперативный приказ фронта:

«Командующему Пятой армией к исходу 11 августа отвести войска на тыловой оборонительный рубеж по берегу реки Муданьцзян. На этом рубеже закрепиться и жесткой обороной остановить противника. Передовые отряды по одному полку с артиллерией и танками от каждой дивизии иметь на рубеже Лишучжень, Мулин, Мацяохэ, Цзюдуннин».

Приказ фронта обрадовал Сато. В нем чувствовалось стремление подчинить действия войск единой цели. Потеряв территорию, они могут возвратить инициативу. Командующего даже не огорчило то, что вместо передовых отрядов он выдвинул лучшую дивизию. От ее стойкости зависит успех всей операции.

Не отдав никаких дополнительных распоряжений, Сато выехал в Мулин. На половине пути ему встретились отходящие войска. Они следовали в беспорядке вдоль железной дороги, по шоссе. Перемещались автомашины, люди, повозки, орудия. Никто из солдат и унтер-офицеров не мог ему доложить, где их командиры.

На командный пункт дивизии «Каменное сердце» Сато попал в тот момент, когда генерал Масадзи с несколько озадаченным видом вертел в руках радиоперехват предупреждения штаба генерала Савельева.

Скользнув взглядом по тексту, командующий поднял сверкнувшие глаза на командира дивизии.

— Выдача оперативного замысла противнику является предательством, — со сдерживаемой яростью проговорил он.

Масадзи, словно от пощечины, вздернул головой и на какое-то время закрыл глаза.

— Я не могу больше командовать дивизией…

— Генерал Масадзи, вы не имеете права оставлять ее сейчас, — уже угрожающе проговорил Сато, изорвав радиоперехват на мелкие куски. — В каких районах ваши войска вошли в соприкосновение с частями противника?

Командир дивизии молча подал ему переданные из штаба армии сведения авиаразведки: «Противник крупными силами форсирует Хадахэ в квадрате 1842, 2242, Мулинхэ — 9628», — прочел Сато.

— На флангах?

— Противник остановлен на рубеже Мацяохэ Сто двадцать четвертой дивизией.

— Что предпринято?

— Обстреливаю переправы, части готовятся к контрудару…

— Немедленно ураганный огонь и вперед! — выкрикнул Сато. — Контрудар нанести флангами, переправившегося противника уничтожить. Здесь, здесь, здесь! — тыкал он пальцем в карту.

Огневой налет продолжался двадцать минут. К удивлению обоих генералов, русские почти не отвечали на него. Это обычно бывает в двух случаях: либо противник застигнут врасплох и подавлен, либо огонь не приносит ему вреда. Возлагая надежды на первое, командующий приказал бросить на фланги по усиленному полку с танками. Но, как только части пошли на сближение с русскими, двухъярусный бетонный каземат командного пункта дивизии слегка вздрогнул и загудел. Из долины, в которой только что скрылись войска, словно из кратера вулкана, вырвался угрожающий гул и густые тучи дыма.

Поняв, что судьба уготовила ему худшее, Сато приказал бросить в бой сосредоточенный на восточной окраине Мулина дивизионный резерв.

— Разрешите взорвать мост через Мулинхэ? — обратился к командующему генерал Масадзи. — Это сделает войска более стойкими.

Сато утвердительно кивнул головой. Адъютант командира дивизии поклонился и быстро вышел из каземата. В это время случилось что-то необъяснимое. Из тыла в Мулин ворвались, точно выросшие из-под земли, тяжелые советские танки и густые цепи пехоты. Ведя на ходу огонь, они устремились к перевалу. Вышедший на хребет резерв заметался между двумя стенами огня и ринулся к мосту через Мулинхэ.

Сато был ошеломлен. Его сознание отказывалось понять происходящее.

— Советские танки! — невольно выдохнул он. — У вас в тылу советские танки! Куда смотрели ваши войска? — в полном негодовании закричал генерал.

Но вместо ответа глухо, словно в бочке, раздался выстрел. Оглянувшись, Сато увидел повалившегося на стол командира дивизии «Каменное сердце» генерала Масадзи. В руках у него дымился пистолет, со стола сбегали струйки крови.

Внизу, против командного пункта дивизии, стояла грузовая автомашина. В ее кузове виднелись затянутые брезентом ящики со взрывчаткой. В ближайший из них от кабины был вставлен взрыватель. От его предохранителя к шоферу тянулся проволочный шнур. У машины — полуторатонной бомбы, облокотившись на крыло, стоял щеголеватый капитан в полной парадной форме. Он лениво курил сигарету и безучастно смотрел на мост через реку. Его лицо выражало скуку. Неожиданно по крутому скату высоты сверху скатился адъютант командира дивизии «Каменное сердце». Он приблизился к стоявшему все так же неподвижно офицеру, тронул его за плечо и молча кивнул головой. Не проронив ни слова, офицер медленно натянул кожаные перчатки, бросил окурок и забрался в кабину.

— Спокойной смерти! — проговорил адъютант, низко кланяясь.

Офицер тронул машину и, набрав бешеную скорость, ринулся к мосту.

* * *

Захватив Пограничную, две сотни пленных и сдавшийся без боя батальон лейб-гвардии генерала У Пейфу, полк Свирина весь день и следующую ночь преследовал отступающие на Мулин остатки двух полков Сто двадцать четвертой дивизии. Японцы отходили быстро, прикрываясь на всех выгодных рубежах маньчжурскими отрядами, подпертыми с тыла заградительными командами смертников. Главную группировку отступающих полк настиг только на рубеже Мацяохэ — Сочинцзы.

В первой же атаке полк Свирина потерял два танка, полсотни бойцов и вклинился в оборону противника всего на двести-триста метров. Взорвав два моста через глубокие овраги и выставив вдоль единственной шоссейной дороги дивизион горных орудий, японцы оборонялись отчаянно, огонь вели с дальних дистанций и прицельно, избегая ближнего боя и рукопашной.

Свирин понял, что без больших потерь взять Мацяохэ в лоб не удастся. Обругав японцев «пройдохами, трусами и самураями», подполковник оставил под Мацяохэ один батальон для демонстрации, с остальным составом полка и танковым батальоном перевалил через километровой горный массив Иояньшань и вышел в тыл Мацяохской обороне. С перевала хорошо были видны японские траншеи, бетонированный эскарп, артиллерийские окопы и даже засевшие в оврагах солдаты-истребители. На позициях творилась суматоха, по дороге к станции Сочинцзы, прячась за насыпью железной дороги, спешно отходили пехота и танки.

— Разгадали, самурайские души! — рассмеялся Свирин, словно бы он играл с японцами в какую-то веселую игру. — Это все из-за твоих громыхал! —