совершенно безразлично. Для нее исход войны являлся не психологическим вопросом чести и жизни, а дилеммой существования. Тураева почувствовала, что служивший ей пристанищем атолл ускользает, и она повисает над бездной, пока еще в достаточно широкой петле. Сейчас Вероника убедилась, что петля стягивается, сдавливает тело, горло. В Маньчжурии оставаться она не могла: во-первых, ничего хорошего не предвещал приход советских войск, во-вторых, более страшное, Японская разведка не любит оставлять живых свидетелей, тем более располагающих большой осведомленностью. По этой же причине исключена и возможность выезда за пределы Маньчжурии. Единственная, хотя и призрачная, надежда на жизнь — это выезд в Японию, побег вместе с японцами. Но как это сделать? Если бы достаточно было убить этого капитана, она, не колеблясь, умертвила бы его с проворством рыси, но, может быть, он захватит ее как гейшу? Ее молодое упругое тело может привлечь этого низкорослого редкозубого Юлиня Хатимана[24]. Тураева бросила незаметный взгляд на своего собеседника. Тот не спеша закрыл папку, спрятал ее в сейф и, не глядя на Тураеву, заговорил глухим деревянным голосом:

— В свое время мы оказали некоторым русским большое доверие. Сейчас они много знают и мечтают спекулировать этим. Мечтают в будущем покупать себе жизнь, но они забывают, что их судьба в наших руках. Завтра, мадам Тураева, вы получите от меня некоторые указания…

Вероника откинулась на спинку кресла и облегченно вздохнула. «Значит, еще есть время», — подумала она.

— Вам плохо? — спросил капитан, заметив на ее лице проступившую бледность.

— Последнее время, господин Маедо, нездоровится мне, — вяло проговорила Тураева. — Вы не смогли бы помочь мне попасть на один из курортов Японии? — пристально глядя в глаза капитану, спросила она в свою очередь.

— Для этого нужно много денег, — ответил Маедо и сейчас же добавил: — Но генерал Кислицын, наверно, скоро умрет, вы сможете располагать всеми его ценностями. Тогда, при первой возможности, я смогу вас взять в Японию.

— Но этой возможности может и не представиться? — поняв капитана, спросила Тураева.

— Это будет зависеть от вас.

— Но мне нужна ваша помощь.

— Да, — согласился Маедо. — Я вам скажу, когда это…

Тураева поняла, что разговор окончен. Чувствуя слабость и головокружение, она оставалась еще некоторое время в кресле. Потом медленно встала и направилась к двери.

— Через час здесь будет генерал Исии, — словно извиняясь, проговорил Маедо.

* * *

Начальник Семьсот тридцать первого бактериологического отряда генерал Исии медленно поднялся на второй этаж и прошел в приемную военной миссии. Маедо отвесил короткий поклон и раскрыл перед ним дверь в кабинет начальника. Генерал Янагито вышел из-за стола и почтительно проговорил:

— Прошу, генерал Исии. Через несколько минут будет Хасимото. Он доложит некоторые указания начальника генерального штаба.

Исии не был подвластен военной миссии, хотя его отряд и входил в состав Харбинского гарнизона. Работа бактериологического отряда была известна только генеральному штабу и некоторым высшим чинам Квантунской армии. Но потому, что Исии являлся частым гостем столицы и был вхож даже в августейшие апартаменты, Янагито относился к нему с подчеркнутым вниманием и любезностью. Генерал знал, что бомба «И» — потенциальная сила империи.

На совещание были вызваны начальники особых служб: жандармских управлений, тюрем, эпидемических и бактериологических отрядов и отделений, лагерей военнопленных.

При появлении Исии офицеры встали.

— Прошу, господа, садиться! — тихо проговорил Исии, опускаясь в кресло. Он прикрыл глаза и, казалось, уснул. Его бледное лицо с высоким лбом и резко очерченными скулами дышало жестокостью.

Хасимото появился в кабинете вместе с начальником Квантунской жандармерии. Ответив на общий поклон, он подошел к столу и взглянул на Янагито. Тот чуть заметно кивнул головой.

Генерал Хасимото не стал делать анализ военных действий в Маньчжурии. Он изложил план чрезвычайных мероприятий:

— В настоящей обстановке мы должны быть готовы к суровым испытаниям. Его величеством принято решение оставить без внимания Потсдамскую декларацию и продолжать сопротивление на всех фронтах до почетного мира.

«Зачем излагать такие подробности?» — недовольно подумал Исии, обводя взглядом присутствующих.

— Но, кроме сопротивления армии, необходимо, господа, провести быстрое уничтожение заключенных в лагерях, тюрьмах, всех секретных учреждений, — продолжал Хасимото. — Эта операция должна быть осуществлена в ближайшие два-три дня. Все секретные объекты подготовить к взрыву, архивы уничтожить, документы государственной важности отправить в Токио…

Хасимото выразительно взглянул на Исии, но генерал не заметил его взгляда. Он был погружен в свои мысли:

«Нужны тысячи бомб, тонны бактерий. Необходимо было уже давно сеять смерть, но медлительность армейского командования обрекла отряд на уничтожение…»

— Нужно, генерал Янагито, готовить из русских эмигрантов надежных агентов. Не из тех отбросков, которых рекомендует Кислицын, а из принадлежащих к знатным семьям, которых могли бы счесть истинными патриотами, если они останутся в занятых русскими районах. Таких, как Долгополов, Карцев, Тураева, нужно обезвредить…

Совещание длилось почти до полуночи, и генерал Исии сильно устал. После совещания он тотчас оставил кабинет и спустился вниз. У подъезда обыскал свою машину и направился к ней. Открыв дверцу, Исии удивленно поднял брови и на долю секунды остановился в нерешительности. В машине сидел какой-то штатский. Низко надвинутая на лоб шляпа не позволяла рассмотреть его лицо. Усевшись, Исии недовольно спросил шофера:

— Кто этот господин?

— Это русский офицер, господин генерал, — испуганно доложил шофер. — Для охраны по какому-то случаю. Это приказ господина начальника военной миссии.

— Простите, господин генерал, — заговорил на английском языке незнакомец. — Из лагеря «Хогоин» сбежало пять заключенных. В целях безопасности мне приказано сопровождать вас.

Голос незнакомца показался Исии знакомым.

— В отряд! — приказал Исии шоферу и откинулся на спинку сиденья. «Где я встречал этого субъекта? Он не русский». — Исии резко повернулся к мужчине и всмотрелся в его лицо.

— Ваш шофер знает английский язык? — спросил незнакомец.

— Нет! — машинально ответил Исии.

— Экселенс, вы можете выдать меня, сейчас жандармам, но это сделать никогда не поздно. Я просил бы выслушать меня, — проговорил незнакомец и приподнял шляпу.

В отсветах проникшего с улицы света Исии узнал это бледное самоуверенное лицо.

— Полковник Свенсон! — поразился он.

— Да, полковник Свенсон, — ответил тот.

— Как вы сюда попали? Я просто… — Исии недоуменно развел руками.

Полковника Свенсона он знал хорошо. В последней научной поездке в Америку они часто увлекались беседами о перспективах коммунизма, политике великих стран и будущности бактериологической войны. Восхищенные отзывы этого довольно умного, большой эрудиции полковника, льстили тогда восходящему Исии. «Что ему нужно?» — думал Исии.

Свенсон, словно прочтя его мысли, проговорил:

— Господин Исии, вы немного знаете меня и мой взгляды. За эти годы они не изменились. Простите, не мне вам объяснять, что есть научные открытия, носящие интернациональный характер. В