Шрифт:
Закладка:
Теперь, когда определилась позиция России, премьер-министр решил либо настоять на принятии условий Потсдамской деклараций, либо сложить с себя полномочия. Сильный флот России может появиться в японских водах и воскресить трагедию броненосцев «Ретвизан», «Цесаревич», «Петропавловск», крейсера «Паллады» и падение Порт-Артура. Промедление с прекращением войны могло привести к гибели не только столицы и правительства, но даже августейшей фамилии. Армейская клика не хотела этого понимать. Возглавляемая военным министром генералом Анами и начальником генерального штаба Умедзу, группа военных убедила государя продолжать войну до почетного мира не только с англо-саксами, но и с Россией.
Появление в зале заседаний военного министра и генерала Умедзу было встречено среди чинов армейского командования одобрительными возгласами.
— Как дела у генерала Ямада? — громко спросил командующий войсками Восточного района генерал Танака.
— Все в порядке — уклончиво ответил Умедзу. — Даже небо против русских: в Маньчжурии вчера вечером разразился тропический ливень.
Заседание началось чтением советской ноты и Потсдамской декларации.
— Мы слишком долго обсуждаем вопрос о прекращении войны, — сейчас же вслед за этим высказал барон Судзуки. — Объявление войны Россией в корне меняет положение и требует принятия экстренных мер. С решением нельзя допускать никаких задержек. — Выдержав большую паузу, барон заключил с необычайным для него возбуждением: — Мы получили огромное потрясение от атомной бомбы, сброшенной американца — ми. Вступление сегодня в войну Советского Союза ставит нас в окончательно безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны. Нам следует немедленно принять условия Потсдамской декларации.
На бледном лице барона выступили бурые пятна, по щекам скатывались слезы. Бросив негодующий взгляд в сторону военного министра и группы военных, он проговорил тихо, но угрожающе, как проклятье:
— В гибели восседающей по милости неба на престоле с незапамятных времен династии будете повинны вы! — Вытянутая в сторону военных восковая рука премьер-министра сильно дрожала. — Вы!.. Вы!.. Вы… — уже почти истерически выкрикивал он. — Вы не приняли мира с Америкой, теперь вам его продиктует Россия!
Министр иностранных дел генерал Того быстро придвинул барону кресло.
В зале поднялся переполох. Военный министр яростно стучал ножнами сабли о пол, сидевший рядом с ним генерал Умедзу резко поднялся и шагнул к премьеру.
— Вы отравили своим ядом спокойствие и уверенность его величества, — резко проговорил он. — Армия с негодованием отвергает ваши разговоры о мире. Капитуляция перед Россией, когда еще не определена позиция Америки, — это самоубийство империи. Продолжение войны и поражение русских — надежда на заключение мира с Америкой, а возможно и ультиматум англо-саксов Советам. Армия и флот завтра могут прекратить боевые операции, если союзники согласятся на то, чтобы империя не была оккупирована их войсками, чтобы армия сама провела разоружение и демобилизацию своих войск, а его величество сам наказал тех, кого союзники называют военными преступниками, чтобы в Японии была сохранена существующая форма правления.
Заседание неожиданно было прервано: генерала Умедзу пригласил к прямому проводу командующий Квантунской армией генерал Ямада.
Возвратившись, Умедзу шепнул несколько слов военному министру.
— Мы должны оставить заседание, — быстро проговорил военный министр.
— Что сообщил генерал Ямада? — обеспокоенно спросил Судзуки.
— Это военная тайна, — отмахнулся от него Умедзу, оставляя вслед за министром зал заседаний.
* * *
Вторую ночь постель главнокомандующего Квантунскими войсками барона Ямада оставалась нетронутой. Семь полевых и одна воздушная армии, ошеломленные невероятным маневром русских, ожидали его приказа. Но Ямада был лишен возможности отдать его своим войскам. Еще девятого августа он получил высочайшее повеление: «…Вести упорную оборону в районах, фактически занимаемых Квантунскими войсками, и готовить военные операции большого масштаба, которые будут проведены по плацу Ставки».
Ни того, ни другого Ямада выполнить не мог. Его войска были уже выбиты из занимаемых ими районов. Они потеряли инициативу и, отбиваясь от русских, пятились в глубь Маньчжурии. Эти же причины не позволяли барону и готовиться к «военным операциям большого масштаба». Высочайшее же повеление лишило его даже возможности предпринять благоразумный шаг: безотлагательно, молниеносно вывести свои войска из соприкосновения с советскими армиями. Промедление Ставки выводило барона из равновесия. Дважды за истекшую ночь он принимал холодную ванну и столько же раз намечал войскам рубежи, на которых они должны были закрепиться. Но ванны успокаивали ненадолго, а предполагаемые рубежи оказывались уже занятыми давно русскими.
Из хаоса противоречивых донесений к исходу ночи вырисовывалось весьма невыгодное положение его войск. Русские армии прошли через квантунские укрепления. На севере их части оттеснили войска Четвертой Отдельной армии и заняли станции Маньчжурия, Чжалайнор. Квантунские соединения не устояли на Амуре, оставили Сахалин и Фуюань. В Приморье первый фронт отошел к Лишучженю, Мулину, Пифанцзы. Русские танки вышли ко всем магистральным дорогам.
Фронт Квантунской армии был изуродован, разорван во многих местах. Ставка продолжала безмолвствовать. Ее медлительность и стремительный отход войск лишили барона Ямада возможности применить даже последнее из средств — бактериологические бомбы Исии, сеющие чуму, тиф, холеру.
Генерал Ямада не лишен был стратегического кругозора, но размах советской операции поразил его. В ней отсутствовали промежуточные этапы. Уже сейчас достаточно было даже беглого взгляда на карту, чтобы определить замысел Советской Ставки. На него указывали выпятившиеся на флангах из Монголии и Приморья друг другу навстречу два клина. Маневр русских войск рассчитан на окружение и пленение вооруженных сил целого государства. Это казалось невероятным, авантюристичным, но не лишенным какой-то сверхъестественной логики, которая требовала от него не менее сверхъестественных и решительных действий.
Перед рассветом барон принял решение, которому еще сутки назад предпочел бы самоубийство. Он лично сам доложил его по прямому проводу генералу Умедзу.
Ответа из Токио не последовало…
Генерал Ямада бросил на стол изломанный карандаш и отошел от карты. «Русские называют это „клещи“… Потом „котел“… В таком котле погибла армия Паулюса. Тогда это казалось невероятным, тоже сверхъестественным, — командующий поморщился, словно от зубной боли, и встряхнул головой, отгоняя дурные мысли. — Но там было всего-навсего триста тридцать тысяч… Как все это не похоже на неповоротливую русскую армию времен японско-русской войны 1904 года…»
Кавалерийский полк, в котором в то время поручик Ямада командовал подразделением, 30 мая 1904 года первым ворвался в Дальний, 3 сентября — в Ляоян. За беспримерную храбрость барон в числе других офицеров получил первую награду.
Главнокомандующий взглянул на часы, поднял штору и распахнул
