рейху государственными служащими, Брюнинг заявил, что правительство более не видит смысла в продолжении парламентских дебатов. Еще в тот же день, 16 июля 1930 г., были приняты два первых чрезвычайных декрета правительства Брюнинга. Первый содержал положения, связанные с покрытием дефицита бюджета, включая «гражданский налог»; второй открывал перед муниципалитетами возможность повышать размеры налога на торговлю напитками.

На следующий день президент рейхстага Пауль Лёбе получил, как и ожидалось, два запроса фракции СДПГ: согласно первому рейхстаг должен был выразить недоверие правительству Брюнинга, согласно второму — объявить оба чрезвычайных постановления правительства утратившими силу. Обсуждение и принятие решения по поводу этих заявлений должно было состояться в рейхстаге на следующий день, если только большинство депутатов не высказалось бы за отсрочку. Потенциальная отсрочка была прежде всего в интересах немецких националистов, которые в противном случае подвергались опасности в ходе голосования вновь расколоться, и на этот раз окончательно. Гугенберг уже давно полагал неизбежным открытый разрыв с умеренными силами собственной партии, но в качестве ее вождя он тем не менее не мог позволить возникнуть впечатлению, что он сделал отнюдь не все, что было в его силах, чтобы сохранить единство ДНФП. Таким образом, в разговоре с Брюнингом и Дитрихом, состоявшемся во второй половине дня 17 июля, Гугенберг предложил достигнуть соглашения в деле осуществления широкой политической программы, включавшей в себя создание антимарксистского фронта, борьбу с планом Янга и «преобразование» государственного управления сначала в Пруссии, а потом и в рейхе в целом. Так как Брюнинг не мог согласиться с подобными требованиями, а занятая им позиция была, в свою очередь, поддержана наиболее значимыми членами правительства, фракция немецких националистов была вынуждена наконец открыть свои карты. На заседании фракции, состоявшемся вечером 17 июля, после долгих прений большинство ее членов 34 голосами против 21 высказалось в поддержку инициативы СДПГ. В свою очередь, чтобы победить в противостоянии с парламентом, правительство должно было заручиться как минимум 39 голосами националистов{410}.

Последнее заседание рейхстага четвертого созыва Веймарской республики началось 18 июля, около одиннадцати утра. От имени СДПГ обвинение в адрес правительства Брюнинга высказал Отто Ландсберг, член Совета народных уполномоченных 1918–1919 гг. Он заявил, что правительство своими двумя декретами нарушило конституцию, так как общественная безопасность и порядок в стране отнюдь не находятся под угрозой, следовательно, предпосылки для применения статьи 48 отсутствуют. Министр внутренних дел Иозеф Вирт возразил в ответ, что рейх, федеральные земли и муниципалитеты находятся в чрезвычайном финансовом положении, которое нельзя исправить парламентскими методами, поскольку достижение конструктивного большинства в существующем парламенте невозможно. От имени большинства фракции немецких националистов выступил ее глава Оберфорен, который обвинил правительство в неисполнении обещаний об оказании помощи Восточной Германии. Граф Вестарп, в свою очередь, от имени меньшинства фракции обосновал отрицательное отношение к запросам СДПГ тем, что бедственная экономическая ситуация требует стабильного правительства и не предполагает очередных потрясений, которые неминуемо будут вызваны правительственным кризисом и предвыборной борьбой. Министр финансов Дитрих в конце своей речи заявил, что теперь особенно остро стоит вопрос, «являемся ли мы, немцы, просто сборищем эгоистов или мы все же государственный народ». Для оратора-коммуниста Вильгельма Кёнена было совершенно очевидно, «что меры, подготовленные Брюнингом, являются шагом к установлению фашистской диктатуры».

В ходе голосования заявление социал-демократов, согласно которому рейхстаг должен был потребовать объявление обоих чрезвычайных декретов от 16 июля 1930 г. утратившими силу, получило уверенную поддержку большинства: 236 депутатов высказались «за» и 222 — «против». Среди голосовавших «за» были представители СДПГ, КПГ, НСДАП, а также 32 депутата от ДНФП. Остальные партии и 25 депутатов от ДНФП голосовали «против». Что же касается заявлений СДПГ и КПГ о вынесении вотума недоверия правительству, то рейхстаг уже не смог провести их обсуждение. Непосредственно вслед за тем, как президент Лёбе огласил результаты голосования и объявил, что запрос социал-демократов получил поддержку большинства, рейхсканцлер Брюнинг зачитал постановление рейхспрезидента: «После того как рейхстаг сегодня принял решение потребовать объявить утратившими силу два моих чрезвычайных декрета, изданных на основе статьи 48 конституции, я распускаю рейхстаг на основании статьи 25 конституции. Берлин, 18 июля. Рейхспрезидент фон Гинденбург. Рейхсканцлер д-р Брюнинг». Последние слова Брюнинга сопровождались громкими выкриками коммунистов: «Долой правительство голода!» За несколько минут до наступления часа дня президент рейхстага закрыл заседание, заявив: «Тем самым наша работа здесь окончена».

В тот же день вслед за роспуском рейхстага последовали отмена обоих чрезвычайных декретов и назначение срока новых выборов в рейхстаг на 14 сентября 1930 г. 26 июля рейхспрезидент издал новое «Чрезвычайное постановление по устранению бедственного положения в финансовой, экономической и социальной сферах». Оно было задумано гораздо шире, чем оба чрезвычайных постановления от 16 июля и в ряде пунктов отличалось от них. Так, гражданский налог все же был введен в форме прогрессивного налога. Вместо общей ставки в 6 рейхсмарок в год менее состоятельные налогоплательщики должны были выплачивать только 3 рейхсмарки, в то время как получатели более высоких доходов облагались ставками вплоть до 1000 рейхсмарок. Новыми были также положения, включенные по настоянию Ландбунда, ДНФП и ДФП: защита от процедуры взыскания для увязших в долгах сельскохозяйственных предприятий востока страны и ряддругих положений, позаимствованных из проекта закона об оказания помощи Восточной Германии, который уже не мог быть принят рейхстагом по причине роспуска последнего. Во всем остальном постановление сохранило черты решений, уже принятых ранее правительством: реформа страхования безработицы, помощь рейху государственными служащими, надбавка к подоходному налогу и налог на холостяков. Муниципалитетам предоставлялось право решать, будут ли они взимать гражданский налог или местный налог на пиво или оба налога одновременно{411}.

Переходу от скрытого президентского правления к открытому в июле 1930 г. была присуща определенная внутренняя неизбежность. После того как за четыре месяца до этого события рейхспрезидент отказал в своей помощи правительству, обладавшему парламентским большинством, теперь, во время июльского кризиса, сработал тот же самый закон, согласно которому 30 марта 1930 г. новый рейхсканцлер вступил в свою должность. Брюнинг не мог пойти навстречу социал-демократам, так как в этом случае он обманул бы ожидания правого крыла правительственного лагеря, чего он не мог себе позволить, поскольку поступил бы вопреки логике своего собственного назначения на пост канцлера. Вследствие этого свобода действий рейхсканцлера была весьма ограничена.

Однако поле маневра для социал-демократов было еще меньше. С одной стороны, они не могли согласиться на введение недифференцированного гражданского налога, на котором правительство настаивало вплоть до роспуска парламента, чтобы не бросить вызов большинству своих собственных сторонников и не дать возможности коммунистам отпраздновать легкую победу. С другой — ведущие политики СДПГ, в