Уж лучше парить в небесах на змее. Пребывая в одиночестве, Луан всегда чувствовал себя более комфортно. Что бы он ни решил и к чему бы это в конце концов ни привело, отвечать за свой выбор предстоит только ему.

Крепко держась за поручни, он вглядывался сквозь толстые стекла иллюминаторов в окружавшие его величественные громоздящиеся друг на друга облака, образующие спиралевидные стены тайфунов, каждый из которых был размером с остров и сливался с соседним. Вой ветра и раскаты грома наполняли пространство кокона, как если бы путешественник оказался внутри барабана, на котором играют боги.

К крыльям змея были присоединены тросы, шедшие в кокон, и, дергая за них, Луан мог менять угол наклона и положение крыльев, до определенной степени управляя полетом. Когда по иллюминаторам побежали водяные струйки, затуманивая видимость, у Луана возникла иллюзия, будто он находится не в небе, но под водой, а кокон превратился в одноместную подводную лодку, погрузившуюся в какой-то странный, фантастический океан. Мчась сквозь озаряемые сполохами молний облака, он ощущал необычайное возбуждение, которое испытывал в последний раз, пикируя с гор Эр-Ме к процессии тирана Мапидэрэ. Луан понимал тогда, что идет на верную смерть, но был уверен также, что в эти последние минуты его жизнь достигнет своего пика. Он станет первым человеком, кто пролетит свозь испещренный молниями тайфун, первым, кто сумел пронзить Стену Бурь, преграждающую путь в легендарную Страну бессмертных на севере.

Хохоча и дико улюлюкая, как если бы он снова был молодым человеком, одержимым страстью и устремленным к цели, Луан с силой потянул за тросы змея и ринулся в самое сердце штормовой стены.

Затем раскат грома сотряс весь кокон, и у Луана застучали зубы. Последовала яркая вспышка, словно бы поглотившая весь окружающий мир. Кожу пощипывало, и она как будто отделилась от его тела. Последней мыслью было: «Так вот что значит испытать удар молнии? Отчасти это схоже с тем, как если бы тебя охватил огонь».

* * *

Луан очнулся. Он не понимал, где находится: в стране живых или на дальнем берегу Реки-по-которой-ничто-не-плавает.

Все тело его было в ушибах, но кости вроде как не сломаны. Боль тупым ножом ковыряла паутину, опутавшую его мысли.

«Я не умер».

Его немного подбрасывало вверх, а потом опускало вниз, как если бы штормовые облака вдруг обрели массу и стали густыми и плотными. Снаружи рокотал гром. Темно-синий свет заливал внутреннее пространство кокона.

«Я все еще лечу?»

Какое-то ярко-оранжевое существо с черными полосами скользило за иллюминатором над ним. Луан удивился, как медленно летит эта птица – столь же замедленно текут и его собственные мысли.

«Насколько удивительной должна быть эта птица, чтобы летать в такой шторм! Интересно, это естественная среда ее обитания?»

Ученый ощущал в голове необычайную легкость.

Последний раз он испытывал подобное, когда у него закончился воздух при подъеме змея на недостижимую прежде высоту. Луан тогда списал это ощущение на переутомление, простую усталость, но теперь понял: сие означает, что кокон находится в безвоздушном пространстве.

На этот раз, не собираясь подниматься высоко, Луан не запасся баллоном с воздухом. Но если он не на большой высоте, то почему воздух закончился?

Желтая фигура с синими полосами скользнула мимо иллюминатора.

«Еще одна птица?

Нет, крылья слишком маленькие.

Она плывет, а не летит.

Да это же рыба.

Вода. Я под водой».

Мысли с трудом протискивались в его ум, пробиваясь через головокружение и смятение, заполнившие мозг подобно тому, как густой ил затягивает дно пруда, где растет лотос.

«Мне нужно выбираться».

Лихорадочно шарящие пальцы нашли наконец задвижку на дверце кокона, он сжал ручку и дернул.

И охнул от напора хлынувшей внутрь воды, прежде чем сообразил, что следует задержать дыхание. Кокон, построенный так, чтобы держаться на воде, был утянут на глубину весом потерпевшего крушение змея. Луан выбрался из кокона и энергично заработал руками и ногами, стремясь наверх. Полотно из отвердевшего шелка окружало его со всех сторон, прижимая книзу. Чтобы добраться до поверхности, до воздуха, нужно было обогнуть крылья.

Легкие горели огнем, руки и ноги слабели и тяжелели. Он находился слишком далеко от края змея. Ему никогда отсюда не выбраться.

Луан перестал бороться. Плотная одежда, служившая для защиты от холода, напиталась водой и тянула вниз, на дно океана.

«Как замечательно было бы увидеть перед смертью новые земли, но всякому путешествию приходит конец. Мы приходим из Потока и в Поток должны вернуться».

Луан уже собирался закрыть глаза и открыть рот, чтобы глотнуть холодной воды, которая положит конец его жизни, когда что-то зашевелилось у него близ сердца, словно барахтающееся животное. Заинтригованный, в последних проблесках сознания, он освободил неведомый предмет из складок халата.

Появилась книга. Страницы ее перелистывались сами собой, напоминая замедленные взмахи птичьих крыльев или шевеление плавников каракатицы. Книга плыла к поверхности, оставляя за собой след из размытых чернил. В тусклом подводном свете золотые буквы словно бы горели на белых страницах.

То была «Гитрэ юту», волшебная книга, подаренная молодому Луану богом Луто, который изменил его жизнь и потом не единожды спасал ее.

Мастер Цзиа потянулся, последним отчаянным усилием схватил книгу за корешок и почувствовал, что его тащат к поверхности. С громким всплеском он вынырнул из воды. Луан вцепился в раму плавающего змея и жадно хватал ртом воздух, в точности как это было десятилетия назад, когда он появился у берегов Тан-Адю на разбитом плоту. Вдалеке виднелась Стена Бурь, тайфуны и циклоны которой все так же соединяли небо с морем.

Но в той части, где сейчас оказался он сам, море было совершенно спокойным. Каркас упавшего змея поскрипывал, когда легкие волны то поднимали, то опускали его, как будто укачивали в колыбели дитя. Луан купался в ярком свете солнца, теплый ветерок ласкал лицо.

В восточной стороне показалась радуга, правый ее конец скрывался в вихрях штормов. До путешественника постепенно дошло, что Стена Бурь осталась к югу от него.

Он каким-то образом перелетел через нее на своем змее.

Трепеща от радости, облегчения и страха, Луан выловил из воды намокшую «Гитрэ юту» и положил ее сушиться на покачивающуюся поверхность змея. Все сделанные им за долгие годы записи размылись, и чистые страницы словно бы намекали на избавление от прошлого с его интригами и предательствами и обещали новое будущее, встречу с неизведанной землей.

Золотая строка проявилась на