находится тот берег, что породил мираж; а может быть, здешние народы вообще не обладают кораблями, способными заходить так далеко в море.

Но теперь у него хотя бы появился способ разжигать огонь, а это уже было неплохо.

Луан чрезвычайно приободрился. Знания, добытые им в ходе путешествий по Дара, все же чего-нибудь да стоят. Хотя он сейчас далеко от дома, но солнце и море по-прежнему подчиняются тем же самым законам. Линза все так же преломляет свет, и, обуздав силу солнца, можно добыть огонь. Ему еще по силам изменить судьбу к лучшему при помощи изобретательности и усердия. Пусть боги и не слышат его молитв, но вселенная познаваема.

Костер со временем погас, однако надежда вернулась в сердце Луана.

* * *

Проведя какое-то время в бреду и забытьи, Луан не мог точно сказать, как долго он уже пробыл в открытом море. Созвездия на небе были новыми, поэтому он затруднялся определить, какое сейчас время года. Постоянная жаркая и влажная погода очень отличалась от климата Дара.

Плот дрейфовал теперь на восток. По причине жары Луан Цзиа использовал верхний халат из плотной ткани в качестве подстилки для сна. Тонкий нижний халат стал весь грязный, истрепался и едва прикрывал тело, поэтому он снял его и расхаживал по плоту голый. Чтобы хоть как-то защититься от солнца, Луан мастерил шляпы и накидки из рыбьей кожи и фрагментов обшивки змея. У него отросли волосы и борода, снежно-белые, и временами, глядя на свое отражение в море, он с трудом узнавал самого себя.

Продолжать жечь плот путешественник не отваживался, поэтому он кропотливо собирал куски плавника и водоросли, чтобы просушить их и использовать как топливо. Луан полагал, что присутствие в воде дерева указывает на близость земли, но течение несло его так, что он не видел ни берега, ни проплывающих мимо кораблей.

А потом однажды ученый вдруг понял, что течение замедлилось и повернуло к северу. Он снова попытался использовать парус и на этот раз сумел преодолеть ленивый ток воды.

Он был свободен, сам по себе.

Все то время, пока течение несло его, Луан искал способ вырваться. Но теперь у него было такое чувство, будто он говорит «прощай» старому другу. Он немного помедлил, глядя на «Гитрэ юту» с начертанными на страницах книги грубыми схемами курса, которому следовал, и новыми звездами, которые видел.

«Даже если впереди нет ничего, кроме безбрежного океана, лучше погибнуть, самому определяя путь».

Приняв такое решение, Луан Цзиа направил плот на восток и более уже не оглядывался на течение.

* * *

Язвы на теле зарубцовывались и открывались снова, Луан испытывал постоянную слабость. Он чувствовал, как зубы шатаются в деснах, а зрение падает – скудный рацион не обеспечивал организм необходимым питанием, а постоянные лишения не давали шанса восстановить силы. После нескольких недель плавания на восток Луан решил принять к северу, чтобы попасть в более умеренный климат. Созвездия снова начали обретать знакомые очертания, но облик океана никак не менялся.

«Тацзу, теперь я понимаю, почему ты такой, – думал он. – Море кого хочешь сведет с ума».

День за днем Луан всматривался в даль и видел воду, повсюду одну лишь воду. Рыбы, которых он вылавливал, отличались не только от известных в Дара, но и от тех, которые прежде попадались в водах течения. Он все тщательно записывал в «Гитрэ юту». По ночам ему снились горячечные сны, он спорил с богами о природе мироустройства.

«Тутутика, есть ли красота в обществе, состоящем всего лишь из одного члена? Есть ли место для несовершенства в мире, где обитает только одна живая душа?»

«Фитовэо, думаешь ли ты, что можно вести войну между двумя половинками самого себя?»

Климат стал холоднее. Теперь ветер постоянно относил путника на север и на восток. Луан кутался в обноски теплого халата и обкладывал свой навес пучками водорослей, преграждая пути для холодного бриза. По прошествии еще нескольких недель температура упала настолько, что у него начали стучать зубы, и Луан уже не знал, что хуже: адская жара южных краев или этот холод.

А потом как-то раз он увидел зрелище, показавшееся ему поначалу очередным миражом: на горизонте кружили какие-то крошечные точки.

Птицы.

Луан оглядел океан и заметил плавающую растительность: стебли, ветки и листья, явно не морского происхождения. Откуда же они взялись?

Он взял курс на птиц, пытаясь сдерживать возбуждение, чтобы не разочароваться снова. К наступлению вечера опустился густой туман и окутал все вокруг. Луан завернулся в халат, истлевший настолько, что теперь напоминал скорее накидку, и уснул. Ему снилось, как он высаживается на неведомом берегу, где его встречают одетые в богатые и яркие одежды бессмертные и потчуют разными яствами.

Он проснулся и обнаружил, что сон оказался в руку: вдоль всего горизонта тянулась линия берега: плоское темное пространство, испещренное островками зелени. Луан встал на покачивающемся плоту, одетый только в накидку из рыбьей кожи и обветшалый халат, отказываясь поверить собственным глазам. Он нашел землю.

Направив змей-плот к берегу, путешественник разглядел несколько небольших жилищ, белых и имеющих форму грибов. Они стояли, сбившись в кучку, на небольшом расстоянии от линии прибоя. На пляже покоилось несколько маленьких лодок неизвестной Луану конструкции. Похожие на мелкие котелки, они выглядели сплетенными из травы, а несколько наполненных воздухом пузырей, привязанных к планширю, обеспечивали дополнительную плавучесть.

Плот коснулся чего-то внизу и остановился. Луан Цзиа перебрался через край и плюхнулся в мелкую воду. Тело свело от холода, а ощущение твердой земли под ногами после столь долгого времени, проведенного в океане, казалось каким-то неестественным; ноги подкашивались, и ему пришлось опуститься на четвереньки. Волна перекатилась через него, обдав ледяной водой, и от шока он едва не лишился сознания. Луан видел, как мужчины и женщины, бледнокожие и светловолосые, выходят из своих грибовидных шатров и удивленно смотрят на него.

– Перед лицом моря все люди братья, – прохрипел он, после чего без сил повалился на берег.

Глава 45

Интерлюдия

Руи, второй месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

В гавани Крифи зимнее море было спокойно, но небо закрывали тяжелые тучи; глубоко в их толще сверкали проблески молний. По мере того как садилось солнце, покоящиеся под водой останки городов-кораблей приобретали в гаснущем свете причудливые очертания: гигантской черепахи, ухмыляющейся акулы, стайки поблескивающих карпов и даже могучих птиц, каким-то образом променявших воздушную стихию на более плотную среду обитания.

– Где ты был, Старая Черепаха?

– Далеко на краю света, снова пробовал одолеть Стену Бурь.