– Спасибо, учитель, – прохрипел Луан Цзиа. А потом рассмеялся.

* * *

Луан Цзиа дрейфовал по бескрайнему океану на самодельном плоту, который смастерил из обломков гигантского змея. В качестве основания он связал воедино бамбуковые шесты, затем сделал из кусков шелка навес, чтобы укрываться от солнца и дождя. Ему удалось соорудить грубый парус и мачту, тоже из бамбука и шелка, но плот влекло сильное течение, поэтому Луан лишь в самой незначительной степени способен был управлять своим судном. Кокон, так и оставшийся прикрепленным к змею, плыл рядом с плотом, как буй.

День за днем течение, словно могучая река, бежало на запад, в сторону заходящего солнца. Слева оставалась Стена Бурь, постоянный спутник, видневшийся на горизонте. Справа простирался открытый океан, и Луан гадал, что за земли лежат там вдали – населены ли они бессмертными или иными существами, создателями экзотических чудес, которые он непременно должен увидеть. Стайки диранов, играя сверкающими всеми цветами радуги хвостами, скользили над самой водой, а время от времени вдалеке всплывали и пускали фонтаны крубены и киты. Луан шептал молитвы, обращаясь к чешуйчатым властелинам моря на языках дара и островов Тан-Адю, обитатели которых установили, похоже, особые связи с этими созданиями. Проголодавшись, он рыбачил, сделав лесу из вырванной из одежды нити, а крючок – из бронзовой заколки для волос. Испытывая жажду, пил дождевую воду, скопившуюся на крыше навеса. Дожди тут шли почти каждый день.

Луан гадал, скоро ли достигнет места, где находится затонувший континент, легендарная родина народа ано. Увидит ли он пики гор над волнами, последние атоллы великой некогда цивилизации? Или же сейчас проплывает, сам того не подозревая, над городами из мифов и сказаний, подобно воздушному кораблю, обзор которому преграждает густая облачность?

Время от времени тайфуны и циклоны, образующие Стену Бурь, расступались, и возникал узкий проем, своего рода канал между двумя материками. Эти мирные долины между штормовыми горами сохранялись в течение нескольких часов, а иногда даже и дней, прежде чем стена смыкалась снова.

Луан размышлял, что если удастся разгадать закономерность в их перемещениях, то появится возможность безопасно миновать Стену Бурь. Иногда один из составляющих ее циклонов покидал свое место и пускался в хаотическое странствие по открытому морю, и тогда ученый не на шутку опасался, что он может направиться к его плоту. По счастью, вращающиеся смерчи неизменно уклонялись с его курса, однако Луан сомневался, что и другие путешественники могут оказаться такими же везучими. В конечном счете он не знал никого, кто увидел бы этот феномен и вернулся в Дара поведать о нем, если не считать туманных отсылок в древних сагах. Быть может, Стена Бурь имела свои собственные представления о том, кому можно проходить сквозь нее и кому позволено без вреда удалиться из ее окрестностей.

Поскольку заняться было нечем, Луан Цзиа начал делать записи в книге. Одна из пойманных им рыб, молодой марлин, недавно пообедала кальмаром. Выпотрошив марлина, он извлек наполовину переварившегося кальмара и выдавил из его мешка между жабрами темную жидкость, способную заменить чернила. Вместо ручки ему послужил шип марлина. Луан описывал новых рыб, которых ловил, и делал зарисовки, отражая перемещения составных частей Стены Бурь; кроме того, он сочинял стихи и мысленно разговаривал с «Гитрэ юту» как с близким другом.

После того первого дня другие огненные письмена на страницах «Гитрэ юту» более не появлялись. Луан был привычен к долгим, необъяснимо долгим периодам отсутствия своего бессмертного благодетеля и не взывал к божественному вмешательству – в конечном счете учитель не обязан неотрывно надзирать за учениками.

Но в глубине его души гнездился страх, в котором Луан сам себе не решался признаться. Что, если боги Дара ограничены территорией Дара и не имеют влияния за Стеной Бурь?

Луан сосредоточился на составлении карты Стены Бурь, стараясь как можно точнее определять дистанции и направления, основываясь на форме теней и счислении пути. Иногда на страницах, где он писал, проступали следы старых заметок, и ученый улыбался при мысли, что был совершенно другим человеком, когда делал эти записи. То было время, когда низвержение Мапидэрэ казалось ему самой важной задачей на свете.

«Убить императора было просто. Построить новый мир, более справедливый, и убедить власть имущих мудро распоряжаться оной оказалось куда сложнее».

Спустя несколько недель пути Стена Бурь стала уклоняться к югу, но течение, которое оседлал Луан Цзиа, продолжало нести воды к западу. Создавалось впечатление, что Стена образовывает барьер вокруг Островов – может статься, это еще одно следствие слез Дарамеа, создательницы островов Дара. Луан Цзиа опустился на плоту на колени и поклонился Стене Бурь. При всей своей свирепости, непредсказуемости и стихийной силе, не поддающейся разумению, она стала последним символом, связывающим ученого с родным домом. Непрошеные слезы заструились у него по щекам.

Стена Бурь растаяла за кормой плота-змея. Оборвав пуповину, Луан Цзиа оказался теперь в море совершенно один, воистину отрезанный от всего мира.

* * *

Спустя еще несколько недель течение повернуло к югу.

Созвездия, появляющиеся на небе ночью, стали больше напоминать знакомые Луану Цзиа очертания. Он теперь находился западнее островов Дара и, лежа по ночам на плоту и глядя на звезды, пытался представить, о чем сейчас думают и что делают его друзья: Кого, Гин, Куни, Рисана… Луан надеялся, что Гин все-таки вняла его совету, умерив свою непомерную гордость. Ни к чему играть в эти игры, столь явно стремясь к показной демонстрации почета и славы. Если бы только его возлюбленная не была такой честолюбивой…

«И что дальше? – спросил он себя. – Ты увлек бы ее с собой в эту авантюру, где приходится рисковать жизнью, плыть по бескрайнему морю, довольствуясь дождевой водой и рыбой, которой хватило глупости попасться?»

Луан попробовал представить Гин Мадзоти рядом, в роли верной спутницы, делящей с ним теперешнее его существование, и невесело хмыкнул. Сама подобная идея выглядела нелепой.

«У Гин своя дорога в жизни, и отказ от титула королевы и власти – высокого положения, к коему она стремилась всю свою жизнь, – подавил бы ее. Это все равно как если бы меня вдруг заставили отречься от научных изысканий, странствий и познания мира».

Гин можно было уподобить огню, а его самого воде. Оба они были незаурядными личностями и обладали определенными чертами характера, но ведь то, что хорошо для одного, вовсе не обязательно должно быть хорошо для другого.

По мере того как