Протирая глаза, чтобы снова видеть, он слышал рокочущий смех большого крубена. Детеныши приподнялись в воде, работая хвостами, и что-то защебетали, обращаясь к человеку. Бивни у них на лбу, каждый длиной с предплечье Луана, качались в воздухе, как короткие мечи. Один из крубенят согнулся и указал бивнем на кучу кокосов на плоту.

Ошарашенный Луан Цзиа взял ближайший орех и подкатил его к краю плота. Когда крубенята, возбужденно вереща, подались назад, он уронил кокос в воду.

Малыши скрылись из виду; большой крубен дрейфовал неподалеку, и от неспешного движения его плавников расходились волны, с плеском ударявшиеся о плот.

Тут вода вскипела – это один из крубенят вынырнул с глубины и поддел кокос бивнем. Орех взлетел в воздух, шагов на десять или пятнадцать, а когда, падая, был уже у самой воды, другой малыш-крубен вынырнул и тоже поддел его бивнем. Кокос полетел прочь от плота по длинной изящной дуге и получил удар от еще одного детеныша, показавшегося на поверхности. Далее плод перекинули Луану, который поймал его скорее инстинктивным, чем сознательным движением.

Теплый ароматный сок лился из трех отверстий в скорлупе, и Луан запечатал течь своими губами, жадно глотая живительную влагу.

Малыши крубены играли с человеком в эту игру еще с четверть часа, вскрыв таким образом с полдюжины орехов и дав ему утолить жажду.

– Спасибо. – Луан Цзиа встал на краю плота на колени и коснулся лбом воды.

Крубенята резвились в море, громко треща и стрекоча. Затем большой крубен издал протяжный басовитый стон и поплыл прочь, его могучий хвост с шумом, подобным ударам грома, бил по воде. Малыши последовали за родителем, словно три рифа, взятых на буксир плавучим островом, и со временем все семейство скрылось из виду.

Луан утер влагу с лица. Он поднял голову и посмотрел наверх. Начался дождь.

* * *

Появление кокосовых орехов намекало на близость земли. Луан Цзиа силился разглядеть ее признаки. Как он жалел, что при нем нет средства подняться в воздух: змея, воздушного шара или маленького корабля.

В один особенно знойный полдень Луан посмотрел на юг, и от зрелища, которое он там увидел, сердце на миг замерло у него в груди. В дрожащем воздухе над горизонтом он различил смутные очертания города: высокие башни и сверкающие своды; улицы, запруженные толпами людей и множеством экипажей.

Он отчаянно боролся, чтобы вырваться из течения, переставляя парус туда-сюда, усиленно греб, используя обломки каркаса воздушного змея, и даже подумывал спрыгнуть в воду и предпринять отчаянную попытку доплыть до берега. Но течение было слишком сильным, и плот-змей почти не отклонялся от своего курса.

Луан прыгал и кричал, жалея, что у него нет подходящего способа привлечь внимание далеких обитателей этой чужеземной страны.

«Нужен огонь», – лихорадочно подумал он. Никогда в жизни ему ничего не хотелось так сильно, как в этот момент разжечь костер.

Очертания города стали смазываться, а затем и вовсе растаяли.

Луан стоял на шаткой поверхности плота и вглядывался в пустой горизонт, чувствуя смятение и гнев. Он ведь собственными глазами видел город, но куда же тот делся?

Немного поразмыслив, ученый понял, что он оказался обманут «отражением Тутутики». Так назывались миражи, наблюдающиеся иногда в пустыне или над морем, когда образ некоего лежащего за горизонтом объекта отражался вследствие преломления света и дрожи воздуха и являлся взору усталого путника. То была иллюзия, однако у нее непременно имелся истинный первоисточник – где-то за горизонтом должен быть такой город.

«Если бы я только мог взлететь достаточно высоко, чтобы подать сигнал».

Луан поднял глаза к солнцу, потом снова посмотрел вдаль. Чтобы увидеть недосягаемую взору землю, необходимо изогнуть лучи света.

«Что способно изогнуть свет?»

Он вспомнил кривые зеркала, изобретенные его отцом, чтобы защитить берега Хаана от флота Мапидэрэ. Эти зеркала не использовали ничего, кроме силы солнца. В уме у него оформилась идея.

Передвигаясь на четвереньках, путешественник добрался до гондолы-кокона, которую вытащил некоторое время назад из моря и разделил на две половины, словно скорлупу ореха, чтобы использовать как емкость для сбора дождевой воды.

Луан извлек из одного иллюминатора стекло и посмотрел на него. Круглое по форме, оно было плоским и прозрачным.

Набрав горсть шершавого песка, вычищенного из брюха рыбы, которую он сушил на плоту, Луан рассыпал песок по поверхности стекла. А потом, окунув кусочек жесткой акульей кожи в море, принялся полировать стекло, с удовлетворением чувствуя и слыша, что оно поддается обработке. Ученый повернул его на четверть оборота и продолжил шлифовку.

Работал Луан без устали, делая перерывы, только чтобы поесть и попить. Под его рукой края диска становились тоньше, стекло приобретало выпуклую форму. Со временем он перешел от крупного песка к мелкому, а затем ограничился одной лишь акульей шкурой. Благодаря его настойчивым усилиям плоский диск постепенно превращался в линзу.

После нескольких дней кропотливой работы Луан наконец удовлетворился, когда увидел через линзу искривленный увеличенный мир. Он разломил один из бамбуковых шестов, которым пользовался как веслом, на короткие палки и сложил их в кучку на подставке, сделанной из половинки кокона из твердого дерева ююба, не способного больше удерживать воду, поскольку Луан вытащил иллюминатор. Положив под бамбук сухих волокон кокоса для растопки, он приготовился развести костер.

Ученый взял линзу и перемещал ее до тех пор, пока преломленное ею отражение солнца не сузилось до крошечной точки на растопке, и стал ждать. Спустя несколько секунд из кучи волокон показался дымок.

Луан издал радостный клич и некоторое время держал стекло неподвижно. Постепенно дым стал гуще, и к жизни пробудился крохотный язычок огня. Отложив линзу, Луан стал бережно дуть на пламя, не давая тому зачахнуть, и подпитывал его топливом.

А потом, когда огонь достаточно окреп, он стал бросать туда полоски шелка. Шелк горел медленно и давал много дыма. Луан надеялся, что все еще находится близко к земле: дым привлечет внимание рыбаков и торговцев, и, может быть, кто-нибудь вышлет лодку посмотреть, каков его источник.

Бо́льшую часть дня Луан поддерживал дымовой сигнал, пользуясь огнем, чтобы готовить рыбу, когда проголодается. Огонь означал, что теперь в пищу годилась даже рыба с мелкими костями, поскольку косточки размягчались и мясо можно было целиком разжевать и проглотить. Хотя вкус приготовленной на костре рыбы радовал, ни один корабль на горизонте так и не появился.

В конце концов Луан вынужден был признать, что лелеемая им надежда оказалась напрасной. Он понятия не имел, на каком расстоянии