в нашем арсенале, и потому нам нужно возвращаться. Пока паковали наши сундуки, Алиса отнесла моего запеленатого младенца в лазарет, чтобы старые монахи с ним попрощались. Они подарили мальчику одеяло, сотканное из тонкой шерсти.

– Ну что, готовы? – горя от нетерпения, спросил Оуэн: он ходил во двор проследить, как идет подготовка к долгому пути.

Этого момента я и ждала, хотя и не была уверена, чем все закончится.

– Не совсем.

Один из сундуков упакован не был – он стоял открытым у моих ног. Наклонившись, я извлекла оттуда завернутый в ткань предмет. В Хартфорде я, в каком-то смысле пустившись на обман, взяла его из личного сундука Оуэна – без его ведома, без позволения, но при этом без малейших угрызений совести. Сверток этот проделал неблизкий путь в Вестминстер среди моих вещей, и я для себя решила, что обратно он так же не поедет, независимо от того, какое решение примет Совет.

Несмотря на ткань, Оуэн мгновенно узнал эту вещь, как только я ее подняла. Его взгляд потемнел, и на застывшем суровом лице я прочла гордость обладателя, вскоре сменившуюся протестом во имя того, что он считал здравым смыслом. Поймет ли он меня? Прислушается ли к голосу предков и фамильной чести, который, без сомнения, звучал в его голове, несмотря на возражения?

Я протянула сверток мужу на вытянутых руках, как священный дар.

Он не принял его.

– Где вы это взяли? – строго спросил Оуэн.

– В наших покоях в Хартфорде.

– И привезли его сюда?

– Да.

Я продолжала держать предмет на открытых ладонях.

– Наденьте, – сказала я.

Я знала, что Оуэн мне возразит. Знала, что он очень гордится своим блистательным предком Лиуэлином, а также хорошо понимала, что, лишенный несправедливым законом прав и свобод, мой муж чувствовал себя человеком без чести, недостойным носить оружие столь выдающейся личности. Однако я знала также и о том, какой огонь горит в его крови.

– Мне совершенно все равно, что скажет Совет, – заявила я. – Мы сделали все, что могли. Нам известно, что вы не менее благородного происхождения, чем любой из тех, кто сидел в этом зале, чтобы нас судить. Мне вы ничего доказывать не должны. Наденьте его; когда-то он принадлежал великому воину, и ему не годится ехать обратно в Хартфорд в сундуке с женскими вещами. Наденьте его ради меня, ведь без него вы подвергаете свою жизнь опасности. Я не вынесу этого, ведь кто знает: может быть, прямо в эту минуту Глостер посылает своих людей против вас, а вы даже не вооружены.

Мне показалось, что я ждала ответа очень долго. Низкое зимнее солнце на миг бросило в высокое окно холодный косой луч и снова скрылось за тучами. Я умышленно позволила ткани соскользнуть с меча, так чтобы сверкнуло убийственное стальное лезвие.

– Наденьте его, Оуэн, – повторила я, вложив в эту просьбу всю свою душу. – Наденьте его ради меня, ведь я не в силах жить в постоянном страхе из-за того, что вы не можете себя защитить.

Наконец он взял у меня меч и ткань упала на пол. Оуэн поднял его; длинный клинок засверкал в бледных лучах вновь выглянувшего солнца, и его отблески заиграли на эфесе в форме грозного дракона со сложенными крыльями.

– Я и пояс к нему привезла, – улыбнулась я. – Знаете, тут не может быть никаких отговорок. У вас только что родился сын. И вы не имеете права оставаться беззащитным перед Глостером. Так что вы не можете мне отказать.

– Да, – тихо согласился Оуэн. – Не могу.

Он взял у меня тяжелый кожаный ремень и подпоясался им.

От облегчения у меня даже немного закружилась голова; но полной уверенности в победе еще не было, и я нерешительно коснулась его руки.

– Я думала, вы откажетесь…

Муж поднял на меня глаза; в них горел вызов – я не могла в этом ошибиться.

– Я не откажусь, – сказал Оуэн. – Вы совершенно справедливо заметили: я обязан защищать своего новорожденного сына. И жену, жизнь которой для меня бесценна. – Подушечкой большого пальца он аккуратно вытер мои слезы. – И чтобы защитить вас, я готов сражаться не только против Глостера, но и против всего мира.

Мои слезы потекли ручьем. Монахи, наши молчаливые зрители, на глазах у которых происходила вся эта сцена, дружно закивали и заулыбались, хоть и не понимали драматизма происходящего.

– Мы были рады, что вы остановились у нас со своими детьми…

– Ничего подобного мы не видели здесь со времен празднования победы при Азенкуре…

– Да еще и новорожденный…

– Благодарю вас, – протянув к монахам руки, сказала я, а сама подумала, что теперь они будут не менее рады вернуться к размеренной спокойной жизни. Все это время Эдмунд и Джаспер оглашали стены монастыря громким смехом. – Вот теперь я готова, – обратилась я к Оуэну. – Можем ехать. Думаю, что мы больше никогда сюда не вернемся.

– Тогда большая удача, что я все-таки вас застал…

В испуге я резко оглянулась, и прежний страх мгновенно овладел мной.

– Нет!

Неужели это то, чего я так боялась? Военный конвой с какой-то бумагой, наспех сфабрикованным нелепым обвинением в нарушении закона, на которое мой муж не сможет ответить? Оуэн тоже повернулся и, расправив плечи, схватился за рукоять меча, инстинктивно встав между мной и возможной опасностью. Затем я услышала, как оружие с лязгом вернулось в ножны, и тихо рассмеялась, поскольку наши страхи оказались беспочвенными. Это был не злорадно ликующий Глостер, а улыбающийся лорд Уорик, и никаких вооруженных людей с ним не было.

– Вижу, вы времени даром не теряли, – усмехнулся он, заметив Алису с младенцем на руках, но основное его внимание было направлено на Оуэна. – У меня для вас кое-что есть, Тюдор. – Граф уловил инстинктивное движение Оуэна, потянувшегося к мечу, и добавил: – Но, похоже, мое известие все-таки запоздало. Вы его опередили. – В правой руке он держал меч с красивой рукоятью, украшенной драгоценными камнями. – Я принес это для вас. Теперь вы имеете полное право его носить.

– Так они все-таки приняли решение? – спросил Оуэн, хотя уже знал ответ, и я видела, как радостно вспыхнул его взгляд.

– Да, в своей безмерной мудрости, – сухо ответил Уорик. – Впрочем, они должны были бы сделать это еще очень давно, если бы питали к вам хоть каплю сочувствия.

– Слава Богу! – Я закрыла глаза, но тут же открыла их, когда до меня дошел смысл сказанного Уориком. – А вы в этом уверены? – на всякий случай уточнила я: мне необходимо было получить доказательства, чтобы окончательно развеять тревоги, с которыми я жила так долго.

– Ваш довод угодил точно в цель. Королевский совет отдал распоряжение новому