– Ни в коем случае. Я пойду сама. И вы будете идти рядом со мной. А еще мы возьмем с собой наших детей.

– Ради бога! Их-то зачем тащить с собой в Вестминстер? – Оуэн снова повысил голос.

– Потому что я так хочу.

– Я запрещаю вам это, Екатерина.

За это я его и любила.

– Но я настаиваю, Оуэн. Послушайте меня. Я хочу, чтобы наш ребенок родился человеком, свободным в своих действиях. Чтобы он, например, мог носить оружие. Имел право на то, чтобы его признали законным наследником. Владеть землей по эту сторону славного Вала Оффы. – Я сделала вид, будто не заметила, как блеснули глаза Оуэна при упоминании об этом знаменательном месте, которое так много для него значило.

– Закон должен признать их англичанами. Я пойду в Королевский совет и добьюсь справедливости. Причем, – добавила я, положив ладонь на руку мужа, – сделаю это в любом случае, с вами или без вас.

Сначала он, разумеется, мне не поверил.

– Без меня у вас ничего не выйдет. – Оуэн мрачно взглянул на меня исподлобья. – И предупреждаю: молчать там на этот раз я не собираюсь.

– Я и не прошу вас об этом. Пора им признать ваш статус, ведь вы мой супруг. Поскольку мы с вами женаты уже более двух лет, а члены Совета до сих пор не нашли повода нас разлучить, они обязаны признать легитимность нашего брака. Это же просто нелепо, что вдовствующая королева замужем за человеком, которого закон ущемляет в правах!

Оуэн не перестал хмуриться, но теперь, по крайней мере, задумался над моими словами, рассеянно сминая в пальцах писчее перо.

– Вы уверены в том, что делаете?

– Уверена, как никогда в жизни. – Мой ребенок энергично толкался, и я чувствовала удары его ножки ладонью. – Этот малыш родится совершенно свободным. А вы получите возможность наказать за любое действие, направленное против вас. Вы будете полноправным англичанином во всем, за исключением имени. И больше дискутировать на эту тему я не намерена.

– Разумеется, Ваше Величество. – Хмурое выражение его лица сменилось кривой ухмылкой.

– Вы смеетесь надо мной?

– О да.

– Погодите же, сейчас я расскажу вам, что вы должны сделать, и тогда вам будет не до смеха.

Оуэн подозрительно покосился на меня. После моей попытки прогнать его в Уэльс он относился к моим словам настороженно.

– И что же это?

– Я хочу поговорить с вами о Лиуэлине Великом. – Я начинала гордиться своим валлийским произношением.

– Вы знаете, что я не стану об этом говорить. – Улыбка опять исчезла с лица Оуэна.

Я склонилась к мужу и поцеловала его в щеку:

– Но вы должны…

– Воскрешать воспоминания о том, как валлийцы проливали английскую кровь… Вряд ли это послужит нашим целям.

Вконец изломанное перо жалобно хрустнуло в его пальцах. Я не обратила на это внимания. А также на плотно сжатые, упрямые губы Оуэна. Я поднялась и направилась к двери.

– Может быть, любовь наша все-таки умерла, если даже мои поцелуи не в состоянии вас смягчить? – оглянувшись через плечо, бросила я, бессовестно манипулируя его чувствами.

– Оставим это, Екатерина.

Я лишь удивленно подняла брови.

Оуэн тоже поднялся.

– Ну почему бы вам не оставить меня в покое? – Уступая наконец, он крепко обнял меня и поцеловал за ухом. – Нет, наша любовь не умерла.

Я знала это, но, получив еще одно подтверждение того, что любовь моего супруга так же горяча и сильна, как и прежде, я подтолкнула его локтем.

– Здесь есть перо – вернее, то, что от него осталось, – и пергамент. А вот и отец Бенедикт, согласившийся взять на себя обязанности писаря.

Для меня и нашего еще неродившегося ребенка это был рискованный план – столь открыто представлять Оуэна широкой публике, тогда как со дня женитьбы мы всеми силами старались оставаться в тени. Но я решила воспользоваться возможностью, обнаружив, что женщина на сносях может быть чрезвычайно убедительной. Слегка отклонившись от намеченного курса, чтобы навестить Юного Генриха, я наконец предстала со своим обращением перед собранием Королевского совета в великолепном зале Вестминстерского дворца.

– Милорды, мы попросили выслушать нас, для того чтобы устранить одну весьма серьезную несправедливость, – заявила я.

Справа от меня, держа в руках шляпу и перчатки, стоял Оуэн, прекрасно владевший собой. Слева трясся отец Бенедикт, судорожно сжимая непослушными пальцами написанный им документ. Члены Королевского совета взирали на нас пустыми бесстрастными взглядами, повергавшими меня в дрожь.

Собрание это выглядело несколько иначе, чем в прошлый раз, когда мы стояли перед ним: лица были вполне узнаваемы, хотя возраст и оставил на них неизгладимый след, – как будто рассматриваешь хорошо знакомый гобелен, поблекший от времени и выгоревший на солнце. Глостер, Уорик, кучка епископов… Они проявили снисхождение к моему интересному положению, и на этот раз я приняла приглашение присесть на предложенный мне табурет. Время родов было очень близко, и я не могла позволить себе разговаривать с членами Совета стоя. Да и права выбора мне не оставили: как только я сообщила о цели нашего прихода, на плечо мне легла тяжелая рука Оуэна.

– Теперь я буду представлять наше дело, Екатерина, ведь на кону стоит моя честь, – настоятельно произнес он перед входом в зал заседаний.

– Я знаю…

– Нет, не знаете. Вас вообще здесь быть не должно.

– Давайте не будем опять об этом спорить.

– Спорить мы не будем, вы просто сделаете так, как я вам сказал.

Итак, я села, а Оуэн смело бросил вызов дракону правосудия в его логове. Высокий и стройный, широкие плечи расправлены, на шее золотая цепь – но не цепь дворцового распорядителя, а богатое украшение, подчеркивавшее его статус и благородно сиявшее дорогими сапфирами, которые размерами и оттенком напоминали крупные спелые ягоды терна. Оуэн поначалу высмеял мое намерение нарядить его подобным образом, но я денег не пожалела, и теперь он, франтовато приосанясь, позволил себе неторопливо окинуть испытующим взглядом тех, в чьих руках находилось его будущее. Мне подумалось: интересно, а что сейчас происходит под этим строго контролируемым фасадом? Сможет ли Оуэн произвести на членов Совета должное впечатление, заставить их поступить вопреки устоявшимся правилам? Выглядел мой муж потрясающе. А мне оставалось лишь слушать и молиться за него.

И вот Оуэн начал свою речь. Говорил он спокойно, уважительным тоном, но его голос звучал очень уверенно. Мы тщательно спланировали его выступление.

– Милорды. Два года назад мы с вдовствующей королевой уже были здесь по вашему требованию, чтобы представить доказательства легитимности нашего брака. Вы видели свидетельство. У нас двое детей, родившихся совершенно законно, под могущественным покровительством Святой Церкви. – Тут мой муж