Я покачала головой, и он, погладив большим пальцем мою бровь, добавил:

– Похоже, вы что-то замыслили. – Он ухмыльнулся. – Когда женщина выглядит задумчивой, это всегда тревожный знак.

Я была безмерно счастлива вновь видеть его улыбку.

– Возможно, так оно и есть. – Я зарылась лицом в его волосы, чтобы он не видел выражения моих глаз. – Я довольна. Вне себя от счастья. А еще я только что приняла самое важное решение в своей жизни.

– Надеюсь, не о том, что впредь вы будете жить в Хартфорде, а я – в Уэльсе, – проворчал Оуэн, прижимаясь губами к моей шее.

– Нет, – мягко ответила я, – не об этом. То была ошибка. Я поняла, что не могу жить без вас.

Мой мозг уже пытался уклониться от недавно принятого решения. Сердце испуганно трепетало. Но я все равно это сделаю, и Оуэн должен быть на моей стороне, когда я приступлю к осуществлению своего плана.

* * *

Поскольку упорство Оуэна в вопросах, связанных с его валлийским происхождением и мужской гордостью, преодолеть не удавалось, мне нужна была новая информация. Где ее можно получить? Я подумывала о том, чтобы отправиться в Хейверинг-атте-Бауэр – нанести визит мадам Джоанне, который столько раз откладывала, но меня останавливала моя беременность. К тому же я была не уверена, что у мадам Джоанны есть сведения, необходимые мне, чтобы двигаться к поставленной цели. Кто же может это знать? Лорд Джон, разумеется, но, насколько я понимала, он до сих пор был во Франции. В таком случае оставался лишь Уорик.

Я послала к нему гонца с просьбой заехать к нам в Хартфорд, когда он в следующий раз отправится в поездку на север. На какой-то особый повод я не намекала, просто писала, что есть один важный вопрос, который я должна с ним обсудить.

Приехал Уорик через неделю, и, когда мы с ним остались наедине, он, поцеловав мою руку, а потом щеку, заметил:

– Вы выглядите так, будто жизнь в Хартфорде вам по душе.

– Так оно и было бы, если бы Оуэну здесь ничего не угрожало.

– Угрожало?

– Было уже несколько нападений. И я твердо намерена положить этому конец. Пока Оуэн не вернулся, я хочу, Ричард, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно о двух господах. Первого зовут Лиуэлин Великий. Второго – Оуайн Глиндур. – На самом деле я, конечно, безбожно исковеркала их имена.

Уорик изумленно нахмурил брови:

– Кто-кто?

Я предприняла еще одну попытку, и на этот раз мы достигли понимания.

– А почему бы вам не спросить об этом у мужа? Ведь упомянутые вами люди – валлийцы.

– Потому что мой муж отказывается о них говорить. А вы, мой дорогой Ричард, конечно же, удовлетворите мое любопытство.

За последующие полчаса я прозрела.

– Как там Юный Генрих? – спросила я, когда в конце концов получила ответы на свои вопросы.

– Доводит учителя до бешенства – тот рвет на себе волосы, – вздохнул Уорик. – Когда Его Величество получил вторую корону, в нем развилось чувство собственной важности. – Он подозрительно посмотрел на меня. – А ваш муж знает о том, что вы собираетесь сделать?

– Нет.

– Может случиться, что он станет возражать…

Я была уверена в этом, но все равно решила, что не позволю себя остановить.

– Не думаю, что ему это удастся, – ответила я с большей уверенностью, чем испытывала на самом деле.

Я обладала нужной информацией и понимала, что теперь, получив ее, должна использовать эти сведения, чтобы все исправить. Настроена я была решительно.

– Я намерена обратиться к Совету, – заявила я. – И мне очень хотелось бы надеяться, что вы поддержите меня, Ричард. – Я собиралась возобновить старые дружеские связи. – Хотелось бы надеяться, что вы поспособствуете тому, чтобы меня выслушали, даже если Глостер будет против.

– Тогда расскажите мне, что у вас на уме, – предложил Ричард.

Всю мою жизнь меня куда-то везли, отправляли, посылали, и я задерживалась в том или ином месте лишь потому, что меня заставляли это сделать – или позволяли. Меня так воспитали, что я иного и не ожидала; собственно говоря, в пору юности я ничего другого и не желала, рассчитывая провести жизнь в славном ореоле любви короля Генриха, окруженная нашими детьми. Повзрослев и возмужав, испытав многочисленные разочарования, я стала более дальновидной. А поздно расцветшая любовь к Оуэну Тюдору подарила мне новое качество – угроза же остро заточила его, подобно оселку, о который точат стальной клинок.

Несмотря на связанную с беременностью неуклюжесть, я чувствовала, что меня переполняет могучая энергия. Желание бороться за справедливость пело в моей крови, и я точно знала, что следует предпринять для достижения цели. Я сделаю это ради Оуэна, ради наших детей. Если рядом со мной будет мой муж, я смогу все что угодно!

– Я отправляюсь в Вестминстер, – заявила я, опускаясь в кресло в гостиной, где Оуэн корпел над стопкой хозяйственных книг.

Он бросил перо на стол с таким видом, словно не поверил своим ушам. Ответ его был коротким.

– Вы никуда не поедете. Я привяжу вас к этому креслу, если понадобится.

Мы по-прежнему укрывались в Хартфорде. Я готова была поспорить, что громкий голос Оуэна был слышен даже в конюшнях.

– Посмотрите на себя. Вам через месяц рожать, а вы собираетесь отправиться в Вестминстер в погоне за какими-то химерами! Это сумасбродная идея. Вы вообще в здравом уме?

– Никаких химер, Оуэн. – Я ласково улыбнулась, глядя на его изумленное лицо, на глаза, ставшие темнее ночи, на напряженно заострившиеся скулы. – Речь идет лишь о будущем одного упрямого валлийца и наших детей. Я желаю, чтобы мои сыновья имели право носить меч. Наша дочь, кстати, тоже, если ей вдруг взбредет это в голову.

– Ваша глупая затея нисколько меня не убедила, – оставаясь непоколебимым, заявил Оуэн. – Вы, конечно, и сами прекрасно понимаете, как опасно путешествовать в такое время.

Я в буквальном смысле отмела его возражения, взмахнув взятым со стола списком с какими-то цифрами, и продолжила выстраивать свои доводы, зная, что они безупречны. Ах, если бы мне только удалось убедить этого упрямого мужчину, – которого я любила даже больше, чем нужно.

– Дорогой, я нисколько не возражаю против того, что в жилах наших детей течет валлийская кровь. Но решительнейшим образом против того, чтобы сидеть сложа руки, пока закон делает из них изгоев. И еще неродившееся дитя – наш с вами главный аргумент. – Растопырив пальцы, я положила ладонь на свой огромный живот, скрытый под упеляндом. – И чем больше он будет, тем убедительнее я буду выглядеть.

– Да в таком виде вас придется на руках вносить в зал заседаний Королевского совета!

Я удовлетворенно отметила, что мой