– А теперь расскажите мне, Оуэн, что это за обычная случайная потасовка в базарный день. – Я старалась не показывать, что внутри у меня все дрожит от беспокойства. – Расскажите, что это за ватага пьяной деревенщины.

– Это была пьяная драка из-за фальшивых гирь, – коротко объяснил Оуэн. – А потом ситуация вышла из-под контроля.

– В общем, чистое невезение – как и на прошлой неделе.

Он быстро посмотрел на меня, и я заметила, как вспышка мгновенного гнева сменилась нарастающим смирением.

– Расскажите мне правду, Оуэн. Это действительно всего лишь стечение обстоятельств? Или все-таки целенаправленная кампания против вас?

Он медленно выдохнул, а потом устало провел руками по лицу и волосам.

– Что такого я могу вам сказать, чего вы сами еще не поняли?

Я отпустила его рукава и обхватила щеки мужа ладонями.

– Так вы расскажете мне о том, что произошло?

– Да. Конечно, если прежде вы позволите мне избавиться наконец от испачканной одежды.

Поцеловав меня, Оуэн осторожно отодвинул меня в сторону, затем расстегнул пояс, стянул через голову тунику и бросил ее прямо на пол. Далее он принялся стаскивать испачканные грязью сапоги, а я присела у его ног. Черты его лица заострились из-за медленно закипавшего гнева, движения были порывисты: было видно, что Оуэну требуется немало усилий, чтобы держать себя в руках. На меня он старался не смотреть, но не возражал против моего присутствия.

– Так это была не случайность? – Я коснулась его руки, напоминая о своем вопросе.

– Нет. – Оуэн уронил сапог, и тот с глухим стуком упал на пол.

– И кто за этим стоит? На разбойниках не было ливрей или каких-либо отличительных знаков, но им явно кто-то заплатил…

– Это мне неизвестно, – резко огрызнулся Оуэн, вдруг обратив свой гнев на меня.

– А я утверждаю, что известно!

Оуэн стянул второй сапог и с силой швырнул его в гобелен, на котором была весьма реалистично вышита свора гончих, окружающая окровавленного вепря; сапог с грохотом упал возле очага.

Я проигнорировала взрыв его темперамента.

– Вам угрожает опасность! – с укором продолжала я. – А вы ничего мне не говорите!

– Потому что я ничего не могу с этим поделать! – выпалил Оуэн без обычной мягкости в голосе. – Я должен смириться с тем, что заклеймен… – Эти горькие слова застыли у него на губах, и он впервые за последние несколько минут поднял на меня глаза.

Мы пристально смотрели друг на друга. Мои прежние страхи проснулись и принялись терзать меня с новой силой.

– Я не хотел этого говорить. – Оуэн тихо вздохнул, но во всем его теле по-прежнему чувствовалось напряжение.

– Заклеймен? Что вы имеете в виду? – Моя тревога многократно усилилась, и я схватила мужа за здоровую руку. – О чем еще вы мне не сказали? И не нужно утверждать, будто мне не о чем беспокоиться. Кто сказал, что вы заклеймены?

Наступило долгое неловкое молчание, и я снова не выдержала первой.

– Расскажите, Оуэн. Вы должны мне рассказать. Вы не можете держать меня в неведении о том, что влияет на меня и на вас – а также на жизнь наших детей.

И он рассказал. Мрачным тоном, в мрачных выражениях, подтвердив мои опасения.

– За всем этим стоит Глостер. Наш благородный герцог Плантагенет. Его предупреждение имело целью меня припугнуть. Но, наверное, реальной угрозы все-таки не было.

Учитывая сегодняшнее происшествие, я не поверила этому ни на секунду. И не сомневалась, что Оуэн тоже не верит в то, что говорит.

– Ну, конечно. Когда мы уезжали после заседания Совета… – Теперь я вспомнила все в подробностях. – Он ведь тогда вам что-то сказал? Что?

– Только это и сказал. Что я теперь заклеймен. – Сдвинутые брови Оуэна превратились в сплошную черную линию. – Можно не сомневаться: это было сделано, чтобы уничтожить радость, которую я испытывал, столь успешно соблазнив вдовствующую королеву для личных целей и наслаждаясь плодами обладания ею. Глостер сказал, что отомстит мне лично, несмотря на уступки, на которые пошел слабовольный Совет. Это омерзительно низко с его стороны, но мы ничего не можем поделать. – Горечь в его голосе все усиливалась, равно как и глубина моей печали. – Еще он заметил, что я – валлийский бастард, забывший свое место. А раз так, миссия Глостера в том, чтобы как можно нагляднее указать мне на это место. Огнем и мечом, если понадобится.

Некоторое время мы сидели молча. Выводы, сделанные из признаний Оуэна, подавляли меня, но мне не оставалось ничего иного, кроме как принять это и посмотреть правде в глаза. Продолжая размышлять об услышанном, я встала, подняла грязные сапоги мужа с пола и аккуратно поставила их друг возле друга. После чего остановилась напротив мужа.

– Вы хотите сказать, что, женившись на мне, поставили свою жизнь под угрозу?

Оуэн, который сидел, опершись локтями о бедра, поднял на меня глаза, и его брови снова нахмурились.

– Не думаю, что все это так уж серьезно.

– И все-таки. Наш с вами брак поставил вашу жизнь под угрозу? – не унималась я.

– Да. Возможно. Но вполне может быть, что Глостер всего лишь хочет преподать мне урок, а не лишить меня жизни.

От страха у меня пересохло во рту. Ребенок в моей утробе, словно почувствовав материнское волнение, лягнул меня ножкой.

– Неужели мы ничего не можем сделать?

– Против Глостера? – Брови Оуэна удивленно приподнялись.

– Но закон должен защищать…

– Я бесправен перед законом, – тихо возразил он. – И вы должны об этом помнить. Потому что я валлиец.

– Ах! Я забыла. – Я беспомощно всплеснула руками. – Простите.

Оуэн встал и, обвив меня одной рукой, другой поднял мое лицо – так, чтобы я смотрела ему в глаза. Я почувствовала, что его тело наконец немного расслабилось, и потому решилась высказать одну догадку, вертевшуюся у меня в голове.

– Женившись на мне, вы тем самым подвергли себя опасности. Я ничего об этом не знала. Но вы-то знали, верно?

– Знал.

– И все-таки взяли меня в жены…

– Я сделал бы то же самое и завтра. И послезавтра. И через пару дней. – Отпустив мои плечи, Оуэн взял меня за руку, и наши пальцы сплелись. – А вы отказались бы давать клятву верности, стоя рядом со мной перед алтарем, если бы могли заглянуть в будущее?

– Я должна была бы это сделать.

Сейчас я была встревожена глубиной собственного эгоизма. Стоя перед алтарем и вздрагивая от каждого скрипа и шороха, я боялась, что в самый последний момент нам помешают, и совершенно не думала о том, что Оуэну придется заплатить за это свою