– А что случится, если вас поймают на ношении оружия? – спросила я, проигнорировав решение мужа, как это часто делают жены.

– Не знаю. – Забыв о тугой повязке Алисы, Оуэн пожал плечами и застонал от боли. – Оштрафуют. А может, и в тюрьму бросят. – Он принялся осторожно запахивать остатки туники, чтобы закрыть нижнюю сорочку.

– Но ведь об этом никто никогда не узнает, – сказала я. – Ведь вы разок уже надевали меч.

Оуэн замер.

– Господи, лечебные манипуляции этой женщины способны лишить человека сил не хуже, чем удар этого проклятого меча!

– Оуэн!

Он упрямо замотал головой, но под моим напором все-таки уступил.

– Никто ни о чем не узнает, – тихо ответил он, – кроме тех, чей интерес следить за мной и затем на меня доносить. Совет и Глостер возликуют, если дать им повод выдвинуть против меня обвинение. Я не буду носить оружие. Ведь мне меньше всего хотелось бы, чтобы вы навещали меня в лондонском Тауэре. Именно потому я и буду соблюдать этот чертов закон. Вы как-то спросили меня, почему я не называюсь своим настоящим именем…

– И вы ушли от ответа.

– Верно, и жалею, что вынужден был промолчать. Однако, по правде говоря, в этой стране человеку не стоит привлекать внимание к своей валлийской родословной.

– Неужели за нами следят? За нами кто-то шпионит? – удивилась я, а когда Оуэн отрицательно покачал головой, сделала еще одну попытку: – Тогда, значит, мы находимся под постоянным надзором – точнее, вы?

– Да. Есть силы, которые, если бы могли, давно разрушили бы наш брак. И потому враги ищут любую зацепку, чтобы использовать ее против нас.

Мои губы вдруг пересохли; в горле запершило.

– А если бы вы не были на мне женаты…

Жестом Оуэн попробовал остановить меня, но я отодвинула его руку и закончила свою мысль:

– Если бы вы не были женаты на мне, было бы кому-нибудь дело до того, носите вы меч или нет?

Оуэн натужно изогнул губы в жалком подобии улыбки.

– Вероятно, нет. Но судить о чем-то задним числом и пытаться что-либо предугадать бессмысленно. Возможно, именно теперь я строю великую валлийскую гору из жалкой кротовой кучки английской земли.

Он рывком поднялся на ноги, давая понять, что на этом его признания закончены.

– Сейчас давайте оставим госпожу Алису, которая сердито смотрит на меня всякий раз, когда я пошевелюсь. Пойду продемонстрирую свои достойные уважения раны Эдмунду и Джасперу – хочу окунуться в море их восхищения.

Оуэн медленно повернулся и, когда я тоже встала, обнял меня здоровой рукой за талию. Затем он коснулся губами моей щеки, и я восприняла его поцелуй как просьбу оставить эту тему в покое.

Но я, как и мой муж, знала, что дело не в кучке кротовой земли. Меня не покидала мысль, что засада на дороге была не просто неудачным стечением обстоятельств, когда мы оказались не в том месте в неподходящее время. На нападавших не было отличительных знаков, но кто-то влиятельный собрал этих негодяев в отряд и заплатил им. Теперь я также не могла избавиться и от другой важной мысли – о тяжком бремени унижения, которое Оуэн день за днем нес на своих плечах просто потому, что он валлиец. Если бы на него напали, английский закон никак бы его не защитил. Будут ли и мои сыновья, в чьих жилах также текла валлийская кровь, лишены элементарных прав? Я очень боялась, что их ждала такая же судьба.

– Пойдемте со мной: вы расскажете нашим сыновьям о моих ратных подвигах, – пригласил меня Оуэн, и я сразу же согласилась, хорошо зная, когда нужно оставлять опасения при себе.

Мой муж не принадлежал к числу людей, легко принимающих сочувствие. Этого не позволяло ему чувство собственного достоинства, и потому я больше не затрагивала болезненную тему, даже несмотря на то, что она добавила в мою жизнь новую – изрядную – порцию тревог и страхов.

Впрочем, относительное спокойствие длилось недолго, до следующей недели.

– Где вы были? – грозно спросила я.

И сама вздрогнула от собственного сварливого тона; мой голос звонким эхом отразился от стен жилого крыла и конюшни на внутреннем дворе; сварливость была вызвана безумным страхом. Оуэн задерживался. Сгущались вечерние тени короткого зимнего дня; после того как мой муж уехал сегодня утром, я много часов провела в томительном ожидании; у меня перед глазами то и дело возникали кровавые сцены. Ну действительно, сколько времени нужно мужчине, чтобы с горсткой слуг съездить в Хартфорд и забрать там запас провизии и партию дров? После нападения на дороге богатое воображение живо рисовало мне бог весть что.

– Что случилось?

Не дожидаясь ответа, я спустилась по ступеням и окунулась в хаос замкнутого пространства двора.

А что-то все-таки случилось, в этом я не сомневалась. Пока Оуэн следил, как разгружают две повозки, я невольно искала на его теле следы травм или ран и с облегчением вздохнула, убедившись, что мой муж жив и здоров, лишь раненым плечом до сих пор старался не двигать. Однако он и его спутники выглядели довольно усталыми, их одежда была перепачкана в грязи или порвана. Я также обратила внимание на разбитый нос у одного и ссадину на лбу у другого.

– Пьяная драка? – поинтересовалась я с завидным спокойствием, чтобы скрыть, как тревожно стучит мое сердце, а когда Оуэн не ответил, обратилась прямо к нему: – А вы не пострадали?

– Нет. – Он скорчил недовольную гримасу.

– Может быть, все-таки расскажете мне, что с вами произошло?

– Небольшое происшествие на рынке, миледи, – видя мое нетерпение, отозвался солдат из моей охраны. – Но мы быстро навели там порядок, когда стало немного жарко. Жарче, чем обычно, я бы сказал. Они были вооружены. Но мы положили этому конец – правда, пришлось слегка применить силу. – Он расправил плечи и сжал разбитые до крови кулаки. – И, по правде говоря, даже не слегка.

Я кивнула, как будто такое объяснение меня успокоило, и не стала больше им мешать, но тут же бросилась к Оуэну, как только он вошел в свою комнату, чтобы переодеться, – все это время я ждала его там, хоть и знала, что ему это не понравится.

– Екатерина, дайте мне хотя бы немного времени, чтобы снять с себя грязную одежду, – проворчал он. – Я очень скоро присоединюсь к вам за ужином.

Волосы его были спутаны, на боку красовался жирный мазок грязи; мне показалось даже, что на челюсти у Оуэна появилась царапина. Я слышала раздражение и усталость в его голосе, но оказалась рядом с ним еще до того, как он расстегнул пояс. Я взяла его за подбородок, чтобы получше рассмотреть