Шрифт:
Закладка:
Если правительство полагало, что теперь также и президент рейхсбанка оценит по достоинству его добрую волю, то оно ошибалось: 16 декабря кабинету был преподан горький урок. Шахт оценил краткосрочные мероприятия правительства как недостаточные и потребовал выделения в бюджете 1930 г. статьи расхода в размере 500 млн рейхсмарок на погашение долгов. Спустя два дня президента рейхсбанка поддержали агент по репарациям Паркер Гилберт и французский премьер-министр Тардьё. Последний выступил с заявлением о том, что имперское правительство, стремясь к получению иностранного займа, подвергает опасности успех займов, запланированных планом Янга. В результате 19 декабря 1929 г. сначала капитулировал кабинет, а потом и коалиционные фракции. 22 декабря рейхстаг проголосовал за законопроект о создании фонда для погашения подлежащих к уплате долгов германского государства; в 1930 г. на эти цели должно было быть выделено 450 млн рейхсмарок (в конце концов именно эту сумму Шахт признал достаточной). В тот же самый день имперское правительство получило от одного из немецких банковских консорциумов, находившихся под управлением рейхсбанка, краткосрочный кредит, гарантировавший платежеспособность государства{386}.
К этому моменту Рудольф Гильфердингуже не был министром финансов. 20 декабря он подал прошение об отставке, обосновав его «вмешательством извне», которое лишило его возможности и далее проводить собственную политику. Шахт действительно вышел из дуэли с Гильфердингом несомненным победителем. Однако у поражения министра финансов были и другие авторы. 15 декабря центральный союз ДФП единогласно принял постановление, в котором заявил, что в стране серьезно подорвано доверие к политике, которую ведет министр финансов. На следующий день бюджетный эксперт Вильгельм Кайль, социал-демократ из Штутгарта, дал понять берлинским функционерам своей партии, что он расценивает Гильфердинга как выдающегося человека, но слабого министра, который не в состоянии справиться со своим собственным ведомством. Шеф-редактор «Форвартс» Фридрих Штампфер после отставки Гильфердинга высказался еще более определенно. Он писал 22 декабря в партийном органе СДПГ, что со стороны Гильфердинга возможно было ошибкой то, что под напором фракций, в особенности буржуазных, он отступился весной от введения новых налогов, которые считал необходимыми: «То, что правительство и рейхстаг теперь сделали под давлением Шахта и стоящих за ним финансовых групп, они обязаны были бы сделать по собственному почину и по собственному же почину они должны это продолжать! Погашение долгов, санация кассы, балансировка государственного бюджета! Перед этими жизненными требованиями государства все остальные должны отступить на задний план!»{387}
Конечно же, «было непереносимым, — как выразился председатель социал-демократической фракции в рейхстаге Рудольф Брейтшейд, — когда неподотчетный парламенту президент рейхсбанка пытается вызвать впечатление, что он может определять направление государственной политики». Но сильная позиция Шахта вытекала из воли держав, которым Германия обязана была выплачивать репарации: никогда больше немецкое правительство не должно было использовать в политических целях станок для печатания денег, как это было во времена инфляции. И видные социал-демократы на самом деле не так уж далеко ушли от Шахта, когда они полагали санацию финансов делом более неотложным, чем понижение налогов. Президент рейхсбанка усмирил правительство Мюллера и коалицию, но они существенно облегчили ему триумф своим чересчур тактичным поведением.
23 декабря 1929 г. приемником Гильфердинга был назначен член наблюдательного совета «ИГ Фарбен» Пауль Мольденхауер, бывший короткое время рейхсминистром финансов. Министерство экономики перешло в руки социал-демократа Роберта Шмидта, который уже дважды, в кабинетах Густава Бауэра и Йозефа Вирта, возглавлял это ведомство. Вакантным оказался также пост статс-секретаря имперского министерства финансов: Иоганн Попитцходатайствовал 19 декабря, за день до ухода Гильфердинга, о своей временной отставке. Его наследником стал Ганс Шеффер, бывший министериальдиректор в министерстве экономики, один из немногих евреев-чиновников высокого ранга в Веймарской республике, поддерживавший хорошие отношения как с банковским миром, так и с правым крылом социал-демократов.
Левое крыло СДПГ оценило последние события как доказательство того, что коалиционная политика партийного руководства потерпела неудачу и ее следовало незамедлительно прекратить. Депутат парламента от Саксонии Макс Зейдевиц в середине декабря 1929 г. в журнале «Дер Классенкампф» назвал неприемлемым то, что социал-демократический рейхсканцлер и социал-демократический министр финансов навязывают социал-демократической фракции финансовую программу, которую социал-демократия не сможет защищать перед своими избирателями. Подобная коалиционная политика означала «большую опасность для социал-демократии, для рабочего класса и для состояния республики».
Пауль Леви, спустя два месяца, 9 февраля 1930 г., покончивший жизнь самоубийством, писал еще резче: «То, что мы теперь видим, это не демократия, и это, как утверждаем мы далее, даже не коалиционное правительство, это не что иное, как карикатура на правительство», — писал оратор-интеллектуал левых социал-демократов все в том же номере «Дер Классенкампфа». «Нам уже сотню раз говорили, что вопрос коалиционного правительства является не принципиальным, а тактическим вопросом. Но в ответ на это можно возразить, что и в области тактики совершаются ошибки, в том числе и такие, которые могут быть не менее роковыми, чем в случае, когда священную почву принципов попирают грязными сапогами. То, что мы наблюдаем в эти месяцы, является практически классическим примером того, насколько губительное воздействие может оказывать вид коалиционного правительства, практикуемый в Германии»{388}.
Столь же массированной, хотя иначе обоснованной, была критика коалиции, предпринятая правым флангом предпринимательского лагеря. 26 ноября 1929 г. генеральный директор Гутехоффнунгсхютте[49] Пауль Рейш указал Имперскому союзу немецкой промышленности на первоочередную задачу «всеми силами способствовать» образованию оборонительного фронта против развивающегося марксизма и «оказать на буржуазные партии давление в том смысле, чтобы они в конце концов собрались с силами для оказания действенного сопротивления социализму во всех областях внутренней политики». Того же мнения тем временем стал придерживаться заместитель председателя Имперского союза Пауль Сильверберг, который еще в сентябре 1926 г. настойчиво выступал за образование правительства с участием социал-демократов. «После того как моя попытка наведения порядка совместно с разумной и, как я полагал, политически влиятельной частью рабочего класса… закончилась обоюдной неудачей, мы должны действовать в одиночку», — писал он Рейшу 24 декабря 1929 г. Когда рейхстаг 14 декабря 1929 г. посчитал необходимым вынести вопрос о доверии правительству Мюллера на голосование, все без исключения представители интересов тяжелой индустрии во фракции ДФП голосовали против.
Но головной союз индустрии занимал по вопросу о коалиции в конце 1929 г. еще довольно сдержанную позицию. Председатель Имперского союза немецкой промышленности и глава наблюдательного совета «ИГ Фарбен» Карл Дуйсберг, равно как и большинство крупных промышленников, полагал, что социал-демократы должны сначала обеспечить ратификацию плана Янга. После этого промышленники собирались действовать в зависимости от ситуации. Зато как раз ко времени было серьезное, почти ультимативное предупреждение в адрес кабинета Мюллера. В
