— Верена… поможет. Но найди свой путь, — едва слышно прошептала она. Кожа на её лице потрескалась и уже начинала тлеть. — Я рада, что встретила тебя.

И я увидел, как изумрудный свет в её глазах погас навсегда.

— Я счастлив, что повстречал тебя, Эм… — разревелся я, убаюкивая её на руках. — Ты лучшее, что было у меня в этом мире.

— Госпожа, долго ещё ждать? — спросил Аска.

Две фигуры стояли в нескольких сотнях метров от маяка, на соседнем скалистом уступе, надёжно скрытые под куполом непроницаемости. Слуга в бинтах нервно переминался с ноги на ногу в ожидании, Госпожа же, напротив, стояла спокойно и уверенно, наслаждаясь моментом затишья перед бурей.

— Терпение, — ответила женщина. — Наш общий друг эмоционален, но, чтобы перейти в нужное нам состояние, ему требуется небольшая помощь.

Воздух рядом дрогнул, и в мареве мерцания появилась Тоска. Аназапта расширила защитный купол, впуская в него вампиршу. Рихтер молча подошла к давней подруге и её слуге.

— Как всегда пунктуальна, — подметила леди Престор. — Направь его в нужную сторону, я думаю, он уже пролил достаточно слёз.

Тоска уже ненавидела её приказной и надменный тон, но не показывала вида, смысла в этом не было. К тому же, планы Аназапты вполне пересекались с её собственными.

Книжница всё также молча телепортировалась к маяку и сразу же возвела купол непроницаемости вокруг себя, но не столько для того, чтобы скрыться от Алказара, сколько от взглядов случайных прохожих, если бы они вдруг там оказались. От бывшего ученика не было смысла таиться, так как он не замечал ничего и никого вокруг, он сидел, съедаемый горем, и держал Эммилию на руках, та уже была мертва и тело постепенно тлело, обращаясь в пепел.

Верена заняла удобную позицию неподалёку за деревом и, быстро сплетя заклинание, послала сгусток энергии в сторону Алказара. Поначалу ничего не произошло, но вампирша знала, что гнев уже потихоньку закипал внутри него; заклятье должно было вывести из равновесия и без того очень эмоционального и вспыльчивого парня. И спустя пару мгновений Алказар издал полный боли и ненависти крик, который перешёл в нечеловеческий рёв, а из его спины вырвались огненные крылья. И жар от этих крыльев волной ударил вокруг: тело Эммилии вмиг сгорело, словно сухая бумага, а купол непроницаемости Верены лопнул, как мыльный пузырь.

Алказар повернулся в сторону Тоски — она увидела его искажённое ненавистью и злобой лицо и, впервые за очень долгое время, испытала настоящий животный страх. Такой панический ужас она пережила лишь однажды, когда немного переоценила свои силы, впуская в этот мир демонов (в летописях говорится, что она смогла пробраться к демонам, но на самом деле она была там с самого начала). Там Верена точно также застыла от дичайшего страха перед Минатрикс и Балтазаром… Именно тогда, столкнувшись напрямую с этой ужасающей силой, Тоска обрела решимость получить такую же мощь, и даже больше, чтобы никто не посмел противостоять ей.

Алказар молниеносно прыгнул на вампиршу и одним ударом пробил ей грудную клетку, пригвоздив к дереву клинком Эммилии. С рёвом безумца второй рукой он схватил её за голову и стал бить об ствол дерева.

Разум Верены, борясь со страхом и болью, всё же смог выцепить из памяти простое заклинание, и между ней и напавшим промелькнула яркая вспышка. Она отвлекла на пару секунд нападавшего и дала время Тоске.

— Империя, Виконт — выдавила Книжница, сплёвывая кровь. — Там…

Её зрение расплылось, вампирша понимала, что вот-вот потеряет сознание, но всё же дрожащей рукой успела указать на город. Перед тем, как потерять сознание, она почувствовал острую боль от того, что Алказар вырвал клинок у неё из груди, а за тем наступила тьма.

Теаромона сидела у окна и наслаждалась дуновением свежего воздуха с улицы, к полудню яркое солнце накалило железную крышу её лавки, и в помещении было очень душно. Она никогда не понимала, зачем люди строят такие некомфортные строения, но не ей судить их. Эльфийке было всего лишь двадцать один год от роду, вот когда ей стукнет первая сотня лет, тогда она непременно вернётся к этому вопросу.

Теа мелкими стежками вышивала серебряной нитью вязь ветвистого узора на синем платье, девушка торопилась поскорее закончить этот заказ, так как покупатель попался крайне требовательный и нетерпеливый. Но остроухая любила свою работу, и даже капризные заказчики не могли испортить её отношение к портному искусству.

Остроухая девушка, перед тем как отправиться на обучение в Зелёный храм, решила пожить несколько лет в человеческом городе. У её народа было весьма предвзятое отношение к различным расам, порою даже надменное и нетерпимое, а Теаромона, хоть и уважала древние традиции и устои эльфов, хотела иметь свою точку зрения, прежде чем ей навяжут шаблонное мышление на обучении. Так она мола бы дискуссировать на эту тему с учителями.

Поначалу было тяжело открыть лавку портного, но всё же ей удалось купить небольшой одноэтажный домик. Благо, друзья её родителей помогли, а ещё караванщик, с которым она ехала до Свят-Кови, многое ей подсказал. Сейчас эльфийка уже успела заработать себе неплохую репутацию и небольшое состояние. Правда, деньги ей в дальнейшем не понадобятся во время обучения в Зелёном храме, поэтому она планировала отправить их родителям.

— Тея! — с криком ворвалась в лавку растрёпанная девочка.

— Теа, — привычно поправила её эльфийка.

Лина, маленькая хорошая девочка, семи лет отроду, помогала Теаромоне в лавке, а взамен эльфийка учила её тонкостям кройки и шитья. Сложное эльфийское имя девочке было тяжело запомнить, да и с сокращением она частенько ошибалась, но девушку это не обижало, однако она каждый раз поправляла помощницу, чтобы та училась.

— Ты видела? Видела? Что там на улице творится? — затараторила девочка, прыгая рядом с ней.

— Лина, успокойся, — спокойно сказала Теаромона, откладывая свою вышивку. Она подошла к стойке, чтобы найти её вчерашнюю работу. — Что там на улице происходит?

— Там солдаты из Империи Ночи.