рам и ткацких станков, чтобы не допустить вывоза оборудования из города. Любые лишние рамы и ткацкие станки городские власти покупали и сохраняли[1733]. В 1750 г. город Гауда подал пример Штатам Голландии, издав подзаконный акт, запрещавший экспорт оборудования, используемого при изготовлении курительных трубок[1734]. В 1755 г. магистраты Делфта постановили, что ни один ремесленник – изготовитель фаянса, практикующий за пределами Делфта, никогда не получит права снова работать в родном городе и получать помощь из денег, собранных для бедных[1735]. В химической промышленности, характеризовавшейся высокой степенью территориальной концентрации, производители, договорившись между собой, приняли меры защиты профессиональных секретов. В Зандаме владельцы мастерских по изготовлению синего пигмента по крайней мере с 1751 г. требовали от своих управляющих официальную подписку, заверенную нотариусом, что они никогда не разгласят секрет искусства создания синего пигмента кому-либо за пределами предприятия под угрозой штрафа в размере ущерба, понесенного предприятием в результате его действий[1736]. В 1780-х гг. в Амстердаме производители киновари договорились между собой, что никому из посетителей не позволено осмотреть какую-либо мастерскую без уведомления всех остальных[1737].

Наряду с этими изменениями политик менялось отношение к доступности знаний в целом. Причины нового режима секретности были сформулированы гораздо более четко, чем аргументы в пользу старой практики доступности. В преамбуле указа Генеральных штатов 1751 г. прозвучала никогда раньше не поднимавшаяся тема – тема патриотического долга. Те, кто ради выгоды пытался уговорить квалифицированных рабочих уехать из Голландской республики, теперь категорически обвинялись в пренебрежении долгом перед отечеством[1738]. Отныне считалось, что моральное обязательство перед отечеством важнее стремления к личной выгоде. Граждане в первую очередь должны заботиться о благосостоянии страны. Появление на высшем государственном уровне этого «патриотического» дискурса, без сомнения, отражало более глубокие изменения в настроении общества. В 1747 г. магистраты Амстердама получили анонимное письмо, подписанное «Голландский Патриот», автор которого «осуждал производителя Каролуса Бредеро как создателя схемы переманивания в Испанию квалифицированных рабочих в производстве бархата[1739]. Тема порока предательства и добродетели гражданского духа снова и снова возникала в записках голландских очевидцев, которые во второй половине XVIII в. становятся все более популярными[1740]. В 1779 г. периодическое издание De Vaderlander [ «Патриот»] возложило вину за утрату технологических преимуществ Голландской республики не только на агентов иностранных держав, но и на отсутствие лояльности у граждан республики[1741]. С другой стороны, скрытность, с которой в последующие десятилетия иностранные путешественники все чаще сталкивались во время своих поездок в Голландию, действительно могла быть вдохновлена пониманием гражданского долга, который хотели поддержать авторы воззваний. По всей вероятности, не просто прихоть вынудила Вийнанда Копмана в 1764 г. отказать Кристиану Мартфельдту в доступе на его лакмусовую фабрику в Утрехте. Копман был отмечен премией как автор эссе о поощрении профессий и отраслей, опубликованного в 1781 г. Обществом искусств и наук провинции Утрехт. В этом эссе, представленном в 1779 г. под псевдонимом «Патриот», Копман поддерживал введение протекционистских мер в целях возрождения в Республике отстающих отраслей промышленности и настоятельно призывал производителей к неустанной бдительности[1742]. Гражданский долг имел приоритет над доступностью знаний.

Однако изменение государственной политики и общественных настроений в отношении доступности знаний не могло быть основной причиной ослабления инновационного потенциала. Предложение новшеств пошло на убыль задолго до указанного изменения общей атмосферы. Ограничение доступности знаний было следствием, а не причиной застоя в инновациях. Произошедшие после 1750 г. изменения на уровне голландской экономики и общества в целом, несомненно, затруднили иностранным наблюдателям доступ к технологической информации, однако нет свидетельств, что это исключило обмен знаниями между отдельными предприятиями или мастерскими на местном и региональном уровнях. Например, в промышленном регионе Заанстрик возможности для коллективного изобретательства ничуть не сократились из-за возросшей секретности. И если темпы изобретательства в XVIII столетии снижались, то следует искать причину в изменении уровня инвестиций как условия коллективного изобретательства. Роберт Аллен предположил, что при сохранении инвестиций уровень этого типа изобретательства обычно остается высоким. Проведение опытных и экспериментальных работ и наработка новых технологических знаний – это в конце концов побочный продукт обычных инвестиций компаний. Он считает, что, «если уровень инвестиций (падает) по какой-либо причине», то «темпы экспериментаторства и изобретательства (падают) вместе с ним»[1743]. Весьма возможно, что именно поэтому в Заанстрике после 1730 г. стал ослабевать темп изобретательства. Как видно из таблицы 7.1, количество промышленных ветряных мельниц в Заанстрике продолжало расти примерно до 1730 г. Вероятно, самый быстрый рост имел место в 1710 – 1730 гг., при этом появлялось по крайней мере по семь мельниц в год. После 1740 г. общее количество промышленных ветряных мельниц постепенно сокращалось, хотя их строительство полностью не прекратилось[1744]. Таким образом, в конце XVIII в. уровень капиталовложений в строительство промышленных ветряных мельниц был значительно ниже, чем раньше, и условия для коллективного изобретательства, соответственно, стали намного менее благоприятными. Темпы изобретательства в Заанстрике косвенно были обусловлены уровнем инвестиций.

Защита и вознаграждение в изобретательской деятельности

Вторым элементом институциональной и культурной среды, способствующим появлению новшеств, были договоренности о защите изобретений и вознаграждении за изобретательскую деятельность. Связан ли застой в инновациях после 1700 г. с изменением этих договоренностей? Неужели они настолько изменились, что изобретательство стало настолько менее привлекательным? Как мы видели в главе 6, основным институтом защиты изобретательской деятельности в Голландской республике была патентная система, кризис в которой наступил около 1640 г. Число патентов, выданных Генеральными штатами и Штатами Голландии, постепенно сокращалось, стали реже подавать описания изобретения, относительная важность многократных обладателей патентов падала. Как объяснить эти изменения? И каково их значение?

Снижение количества патентов необязательно означало падение числа изобретений, но, безусловно, отражало снижение спроса на патенты у изобретателей. Начало этого процесса нельзя связать с замедлением темпов роста и, как итог, с застоем в голландской экономике в целом. Количество патентов стало уменьшаться еще до того, как экономика достигла пределов роста. Спад в долгосрочном развитии голландской экономики начался лишь несколько десятилетий спустя[1745]. Не дает адекватного объяснения снижению спроса на патенты у изобретателей и рост корпоративизма[1746]. В XVII в. число гильдий в Голландской республике быстро росло. К концу XVII в. по сравнению с концом XVI в. в Соединенных провинциях значительно выросло число городских экономик с преобладанием корпоративных учреждений[1747]. Однако рост «распределительных коалиций» не в состоянии был существенно помочь индивидуальным изобретателям добиваться защиты интеллектуальной собственности путем получения патента в Генеральных штатах или провинциальных органах власти, поскольку области применения относительно большого количества запатентованных новшеств, например гидравлическое оборудование и другие установки или военная техника, в основном не были связаны