XVIII в. Нидерланды идеально соответствовали закону Кардуэлла, можно ожидать, что технологические новшества встретили растущее сопротивление в правовой и во внеправовой формах. В Голландской республике новшества иногда действительно вызывали обструкцию и споры. Когда речь шла о технологиях, Соединенные провинции отнюдь не были гаванью мира и спокойствия, доброй воли и терпимости. Внеправовая оппозиция поначалу действовала в открытую, а позже перешла к другим формам противодействия. В 1710-х гг. стригальщики в Лейдене отказались внедрять новую технологию стрижки с кривошипом, они запугивали и вносили в черный список любого рабочего, который был готов работать «с ручкой»[1691]. В 1734 г. в Амстердаме управление общественных работ провело судебное разбирательство в связи с жалобой Якоба Якоби на то, что из-за недавно изобретенной им механической драги «разгневанные и злые люди» угрожали забросать камнями его и его людей и сжечь мастерскую. Чтобы предотвратить судебное разбирательство, ночью были совершены несколько актов саботажа. Якоби как «бедный чужеземец» просил защитить его самого, его людей и оборудование[1692].

Летом 1743 г. в Вестзандаме обструкция переросла в разрушительные действия. 20 июня Дам Шийф, изобретатель нового вида механизированного транспортного судна, призванного ускорить почтовое сообщение между Голландией и Венецией, увидел, как худший из его кошмаров стал явью. Когда его революционное устройство было почти готово отплыть, его окружила флотилия лодок, и судно захватила «злобная толпа», которая угрожала ему уже несколько месяцев. Перегруженный толпой корабль дал течь, через полчаса сел на мель и частично разрушился[1693]. Главным мотивом актов сопротивления был, несомненно, страх потерять работу и средства к существованию. Для многочисленных рабочих и лодочников, очищавших русла рек от ила, драга Якоби или транспортное судно Шийфа были смертельно опасны[1694]. Предполагается, что в Лейденском районе в период 1751 – 1754 гг. кузнецы и плотники по той же причине тянули с завершением недавно изобретенной водоподъемной машины, разработанной Леопольдом Геннетом, и отказывались предоставлять необходимые материалы[1695].

Но в какой степени открытая обструкция действительно препятствовала внедрению новшеств, ограничивала и срывала его? В Нидерландах акты насилия или запугивания с целью остановить внедрение инноваций на самом деле были крайне редки. В XVIII в. они случались не чаще, чем до 1700 г., когда технологический прогресс достиг своего пика. Кроме того, обструкция не всегда является эффективным средством сопротивления. Приемы лейденских рабочих в начале XVIII в. – запугивание и внесение в черный список – не могли предотвратить распространение новой технологии стрижки ткани. С 1716 г. стрижка с помощью «ручки» уже применялась в Дордрехте, Амстердаме и за пределами Голландии[1696]. Строительство машины Геннета было доведено до конца. То, что ее не внедрили, связано не с обструкцией, организованной местными мастерами, а с технологическими недостатками и отрицательными отзывами экспертов-ученых[1697]. Очевидно, что это не относилось к внеправовым методам, которые после 1700 г. привели к технологическому застою в Нидерландах.

Сопротивление могли оказывать и в более тонкой форме – правовой. Активное сопротивление инновациям можно было вести законными мерами в форме государственной политики, правил гильдий и nering-правил, которые препятствовали бы распространению новинок или задерживали его – по той самой причине, которая часто мотивировала его самых решительных противников, а именно из-за угрозы безработицы и потери дохода. В конце XVIII в. многие были убеждены, что в Соединенных провинциях этот механизм работает. В конце 1770-х гг. в Голландии и Утрехте научные общества устраивали конкурсы на лучшую работу о положении в нидерландской торговле и промышленности. Так вот, в трех из пяти лучших эссе – автором одного из них оказался суконщик из Лейдена Ян ван Хекелом, – чуть ли не главным фактором, препятствующим инновациям, названы ограничения, налагаемые правилами гильдий[1698]. Самое красноречивое заявление о роковых последствиях правил гильдий и городского промышленного регулирования содержалось в меморандуме, представленном в 1795 г. в Национальную ассамблею Батавской Республики «Комитетом по всеобщему благосостоянию», который был создан в Харлеме после консультаций с производителями в других городах Голландии (в частности, в Лейдене). Комитет заявил, что во времена старого порядка «предприниматели были ограничены в использовании своей смекалки, а если они из чистой любознательности все же умудрялись придумать улучшения, то должны были постоянно помнить о скандальных правилах гильдий и либо вообще отказаться от своих нововведений, либо раскрыть знания завистливым собратьям по цеху». Если производитель подражал иностранным образцам и пробовал платить рабочим меньше, они неизбежно оказывали сопротивление. Кроме того, «в прежние времена система в лице действующего штатгальтера или иного органа власти всегда заявляла, что требования и удовлетворенность рабочего люда (что имело большое значение для стабильности режима) всегда выше требований справедливости и интересов общего благосостояния»[1699].

Насколько обоснованы были подобные рассуждения об интересах производителей? На самом деле негативные последствия правил и политик внерыночных институтов для технологического прогресса были не такими уж серьезными. Во-первых, аналогичные правила и политики существовали и ранее, но без серьезных последствий, которые, по мнению Комитета и других критиков, они должны повлечь. Они существовали и в период, когда голландский экономический рост был на пике, как это показано в главе 6. В XVIII в. упомянутые правила и политики не задушили технологические инновации. Возможно, лучший способ продемонстрировать их неэффективность – рассмотреть состояние отраслей, где последствия, казалось бы, должны были быть самыми губительными – производство текстиля в Харлеме и Лейдене.

Когда к середине 1750-х гг. дела в текстильном производстве Харлема стало меняться к худшему, муниципальный совет суперинтендантов льняного производства вместе с попечителями гильдии ткачей-льнянщиков дважды предлагал награды за инновации в текстильном прядении, окрашивании и отделке тканей, а также за внедрение производства новых тканей в Харлеме. В результате в 1756 г. была основана шерстяная прядильная компания[1700]. В 1754 г. трое предпринимателей-новаторов в шелковом производстве обратились с просьбой сохранить их недавно созданное предприятие по производству облегченных шелковых тканей, не входившее в гильдию ткачей, и получили должным образом оформленное разрешение[1701]. В 1782 г. правила гильдии, или nering-правила, не помешали учреждению под руководством Мэтью Уилкока из Манчестера компании по производству полубархата.

Кроме того, финансовую поддержку оказывали торговцы, и производители Лейдена и Харлема, и Экономическое отделение Голландского общества наук[1702]. В период 1750 – 1790 гг. в текстильной промышленности Лейдена предпринимателям никак не препятствовали запускать производство смешанных тканей, таких как полубархат и турецкий атлас, которые в городе раньше не производили. Однако следует признать, что большинство этих новых предприятий рано или поздно переходили под наблюдение Совета камлот-nering[1703]. И даже когда братья Ле Пуле попытались поступить наперекор nering-правилам и решили вынести часть производства новых тканей из города, они все же сохранили крупное предприятие в Лейдене, которое к 1788 г., вероятно, давало треть общего объема производства