после 1700 г. изменился сам процесс создания знаний. Как и обзор укрепления голландского лидерства в области технологий, анализ его упадка в определенные моменты будет зависеть от сравнения с другими регионами Европы. Однако основной предмет сравнения – уже не некий предшественник Голландской республики как лидирующий кандидат в области технологий, например Венеция или Южные Нидерланды, но ее возможный преемник в технологическом лидерстве – Британия.

Внедрение технологических новшеств: роль рыночных и внерыночных сил

В XVIII в. в Нидерландах во многих отраслях деятельности динамика относительных цен на факторы производства больше не приводила к замедлению технологических изменений, как это было при внедрении новинок до 1700 г. Их влияние было относительно скромным, а поясняющая роль, соответственно, ограничена. Это и есть первый тезис, который я буду отстаивать при анализе элементов, влияющих на внедрение технологических знаний. Однако этот негативный аргумент будет дополнен позитивным: внедрение инноваций в XVIII в. лучше объяснять не рыночными силами, а внерыночными переменными, но несколько иначе, чем принято.

После 1700 г. в Соединенных провинциях движение цен на труд, капитал, энергию и другие природные ресурсы не привело к резкому разрыву с моделью, преобладавшей за 50 лет до этого. Нет доказательств, указывающих на сдвиг, аналогичный тому, что имел место в последней четверти XVI в. Закрепившаяся к середине XVII в. заработная плата не изменялась уже по крайней мере два столетия. Номинальные ставки зарплаты не повышались, но и не снижались, – за исключением небольшого падения в конце XVIII в. Региональные различия в заработной плате в Соединенных провинциях оставались более или менее фиксированными, причем в западных провинциях ставки оставались в 1,5 раза выше, чем на востоке страны. По сравнению с другими странами северо-западной Европы уровень зарплаты в приморских провинциях Голландской республики можно считать высоким. Весь XVIII в. в Голландии ставки зарплаты в строительной отрасли для неквалифицированных рабочих и подмастерьев были более чем вдвое выше, чем в Германии, и в 1,5 раза выше, чем в Южных Нидерландах, а в 1750 г. они примерно на 25 % превышали уровень зарплаты в Англии (за исключением Лондона). К тому же в Южной Англии у рабочих зарплата была выше, чем в Голландии, только до 1780-х гг.[1685] Цены на капитал также не претерпели существенных изменений. Весь XVIII в. номинальные процентные ставки в Амстердаме сохранялись довольно низкими, за исключением небольшого временного повышения ставок по долгосрочному капиталу в период 1740 – 1770 гг.[1686] Что касается природных ресурсов, то поворотный момент в ценах произошел не ранее 1750-х гг. Между 1750 г. и концом эпохи Наполеона цены на торф по сравнению с заработной платой выросли почти на 50 %. После середины XVIII столетия снова начали расти арендная плата и стоимость земли[1687].

Если бы рыночные силы действительно были самым важным фактором при внедрении технологических новинок, то в XVIII в. в Нидерландах можно было бы ожидать непрерывного потока инноваций, направленных на экономию труда, повышение ценности продуктов и создание новых высокоценных продуктов, чтобы компенсировать издержки на оплату труда. После 1750 г. весьма вероятным было и внедрение топливосберегающих инноваций для повышения производительности труда в сельском хозяйстве.

Скорее всего, это происходило бы в секторах голландской экономики, работающих на экспорт, поскольку голландские производители столкнулись с потерей доли рынка из-за усиления протекционистской политики в других европейских странах, что препятствовало импорту голландских товаров и услуг в эти страны и способствовало росту местной промышленности и сельских предприятий, ориентированных на товарные культуры. Ян де Фриз и Ад ван дер Вуд считают, что единственной важной причиной замедления экономического роста в Голландской республике были «экономические обстоятельства, ограничившие спрос»[1688]. Однако, учитывая, что спрос на традиционные голландские продукты застопорился и даже сократился, для голландских предпринимателей было бы вполне рациональным шагом постараться защитить, вернуть и даже улучшить свои рыночные позиции путем внедрения новых товаров, услуг и методов производства. Это был бы действительно шумпетерский ответ!

В XVIII в. голландские предприниматели могли бы противостоять фактору высоких затрат и потере доли рынка, начав очередной цикл технологических инноваций. Однако после 1700 г. в рыночных отраслях голландской экономики (за исключением сельского хозяйства) ничего подобного не наблюдалось. В XVIII в. в тех сферах деятельности, где на внутреннем и внешнем рынках значительную роль играл частный спрос, в отношении технологических нововведений наступил почти полный застой. В большинстве отраслей, которые в XVIII в. несли урон из-за высоких цен на факторы производства и усилившейся внешней конкуренции, предприниматели отреагировали в основном оборонительно. Это уже не имело никакого отношения к шумпетерскому стилю. Пивовары, мыловары, производители бумаги и производители делфтского фаянса пытались сократить объемы производства, заключали соглашения по объемам производства, скупали фирмы и консервировали их. Шляпные мастера, производители шелка, ткачи, производители тканей, текстильщики-набойщики, сахарозаводчики, производители табачных изделий и курительных трубок – все они рано или поздно обращались в Генеральные штаты, в местное или провинциальное правительство, чтобы укрепить свою отрасль за счет снижения налогов или освобождения от них, введения ограничений на импорт, запрета на экспорт оборудования и найма квалифицированных работников. Государственные органы, как правило, относились к этому с сочувствием, но принятые меры оказались неэффективными и не смогли предотвратить упадок этих производств.

Почему же фактическая схема внедрения новшеств отошла от гипотетической модели? Объяснение можно найти, если рассмотреть роль внерыночных сил. В предыдущей главе я вслед за Мокиром утверждал, что внерыночные факторы оказали более серьезное влияние на внедрение технологических новинок, чем предполагалось. «Обычно на каком-нибудь уровне есть внерыночное учреждение, которое одобряет, лицензирует и выдает другого рода официальные разрешения, без которых компании не могут изменить метод производства», – отмечал Мокир. По его мнению, в прошлом внедрение инноваций редко зависело исключительно от рынка. Это общее наблюдение справедливо и для Нидерландов после 1700 г.[1689] Думаю, что модель внедрения новшеств в XVIII в. можно полностью объяснить только с учетом внерыночных факторов.

Такие факторы могут влиять на внедрение новшеств несколькими способами. Для Мокира эти факторы – агенты застоя в сфере технологий. Сопротивление внедрению новых технологий, по его мнению, происходит в основном вне рынка – в форме «правовых мер в области социального контроля и экономического регулирования со стороны официальных и полуофициальных институтов» или «внеправовых мер», то есть прямой обструкции с целью предотвратить, ограничить или сорвать внедрение новшеств. Мокир подчеркивает, что сопротивление инновациям обычно является «результатом рационального поведения людей, исходящих из максимизации полезности» и лежит в основе феномена, названного им «закон Кардуэлла». В соответствии с этим законом ни одно отдельное общество не может сохранять потенциал технологического творчества продолжительное время. Силы инерции тормозят технологический прогресс, воздвигая разными способами барьеры на пути инноваций, чего не должно быть в условиях чистого господства рынка[1690].

Поскольку в