источниках[1679]. Нет никаких доказательств того, что голландцы позаимствовали у китайцев идею использования рулонного свинца в производстве свинцовых белил, а тем более, что они были знакомы с рукописью 1637 г., в которой был описан производственный процесс, и вообще могли ее прочитать[1680]. С другой стороны, информация о методах и инструментах, использовавшихся в китайском сельском хозяйстве, собранная путешественниками после 1660 г., не оказала заметного влияния на аграрные технологии, применявшиеся в Северных Нидерландах. Как правило, китайские образцы влияли лишь на зарубежные голландские колонии, преимущественно в том, что касается выращивания и переработки сахара, это обсуждалось в главе 3[1681]. Единственным заимствованным изобретением, определенно имевшим китайское происхождение, был знаменитый «чемодан без ручки» голландской технологической истории: парусная колесница Симона Стевина. Очевидно, что Стевин почерпнул идею снабдить колесницу мачтой и парусом из описаний подобных экипажей, якобы бороздивших просторы Китая, которые появились в отчетах о путешествиях, опубликованных в Нидерландах в 1590-х гг. Вид этого колесного транспортного средства, которое под воздействием ветра мчалось по пляжу вдоль берега Северного моря в присутствии самого статхаудера принца Маурица, произвел в 1600 г. сенсацию[1682]. Это было прекрасное представление – но это был тупик. Влияние zeilwagen на фактическое развитие технологий в Нидерландах было нулевым. Сама колесница земной путь закончила в сарае.

Вместо того чтобы разыскивать связь с какой-то определенной «Великой традицией», лучше поискать источник, из которого черпали новые идеи те, кто практиковал формальное обучение, в огромных объемах информации из множества пулов знаний и навыков; другими словами – во взаимосвязи между различными традициями, «великими» или нет. Именно это происходило, когда математик Стевин начал говорить с плотниками Янсом и Муйсом о шлюзовых воротах, когда ювелир из Лейдена, интересовавшийся улучшенными устройствами для осушения озер, взглянул на книгу о «военной архитектуре», или когда ремесленники, занимавшиеся полировкой линз, столкнулись с натурфилософами и военными, которые искали способы получше рассмотреть дальние объекты. Очевидно, что взаимосвязи оказались релевантными не только для формальных способов технологического обучения, о которых я говорил выше.

Эти взаимосвязи между различными традициями стали возможными благодаря высокой степени открытости, существовавшей в Голландской Республике, в сочетании с обширной и разнообразной инфраструктурой знаний, которая сложилась в конце XVI столетия. Такие связи гораздо важнее, чем просто преодоление барьеров между «учеными» и «ремесленниками». В этих связях участвовали и группы, которые занимали промежуточное положение, такие как геодезисты, инженеры и преподаватели математики. Более того, категория «ремесленников» была гораздо более разнородной, чем предполагает сия простая дихотомия. В нее входили штурманы, строители дамб, производители линз, каменщики и плотники. «Традиции» ремесленников были не монолитной массой, но разнородным целым. Взаимосвязь между различными наборами традиций знания не была простым побочным продуктом «выхода знаний в тираж», по выражению Элизабет Эйзенштейн. Эти традиции включали не только знания, зафиксированные в рукописях, печатных текстах или зримых образах. Знания были воплощены и в осязаемой форме. Они были воплощены в артефактах. Патентные заявки и другие предложения относительно технологических новшеств (например, новое решение Листинга для строительства дамбы) часто сопровождались презентациями моделей. Коллекции механических артефактов, такие как кабинет Виллема Гореэ, также упростили изучение и сравнение дизайна машин и инструментов, использовавшихся во многих ремеслах и отраслях. Таким образом, обмен знаниями обеспечивался путем сравнения объектов.

Однако обмен знаниями имел свои границы. Формальное технологическое обучение в Нидерландах работало с ограничениями. Ограничения существовали в той же степени, до какой стали взаимосвязанными разные наборы традиций. Сегментация никогда не была преодолена полностью. Например, в технологии ветряных мельниц обмен знаниями между строителями мельниц и специалистами в области математического подхода к явлениям природы (например, геодезистами и университетскими профессорами) продвинулся значительно дальше в отношении строительства и работы дренажных мельниц, чем в отношении мельниц для помола кукурузы или других видов промышленных мельниц. Говоря конкретнее: сведущие в математическом подходе были больше озабочены дренажными мельницами, нежели другими их видами, а переносить умения и знания в области строительства мельниц из одной категории мельниц в другую было совсем не просто. Строители мельниц в определенной степени были разделены специализациями. Даже коллективное изобретательство строителей мельниц Заанстрика относилось не ко всем видам мельниц. Более того, до конца XVIII в. в Нидерландах наблюдалось лишь незначительное развитие связей между миром ремесел и промышленности, с одной стороны, и растущими традициями формального знания в области химии, которые в основном базировались в высших учебных заведениях, с другой. Одни наборы традиций сблизились гораздо теснее, чем другие. Хотя значение формального обучения было больше, чем просто способа технологического обучения с учетом достижений науки, связь с этим экзогенным источником знаний, за некоторыми исключениями, развивалась не очень интенсивно. Происхождение этих ограничений и их последствия для развития технологий в Нидерландах мы рассмотрим в главе 7.

Заключение

Эта глава призвана объяснить длительный технологический прогресс в Нидерландах сочетанием факторов и сил, способствовавших заимствованию и возникновению новых технологических знаний. Я утверждаю, что относительные факторные цены отчасти – но не полностью – объясняют, что произошло в процессе заимствования. Технологический прогресс не был прямым ответом на изменение затрат на труд или процентных ставок. Эволюция факторных цен сама по себе не определяла природу реакции предпринимателей или направление технологических инноваций. Предприниматели могли по-разному реагировать на изменение издержек в данной категории факторов. Сам по себе факт изменения факторных цен не определял, будут ли они вообще реагировать путем заимствования технологических инноваций, и если будут, то в как эти инновации будут развиваться в действительности.

Не менее полезными для объяснения заимствования новинок в Нидерландах оказались социальные и политические силы за пределами рынка – в том смысле, что они практически не были препятствием для этого процесса. Случаев прямого сопротивления инновациям в Нидерландах было мало. Юридические запреты на заимствование новинок были редкими и неэффективными. Примером могут служить нерешительные меры против использования ленточных рам. В этом отношении решающее значение имело политическое разнообразие, имевшее место в Голландской Республике. Различия интересов городов и провинций препятствовали любой попытке заблокировать заимствование технологических новшеств.

Внерыночные силы были важны не только потому, что они не позволяли блокировать заимствование технологических новшеств, но и потому, что они его облегчали. Во многих секторах голландской экономики принятие решений о заимствовании новинок в значительной степени зависело от институтов, которые не были полностью связаны правилами рынка. Гильдии, neringen, городские правительства, провинциальные власти, адмиралтейства, представители армии, дренажные комитеты, фрахтовые компании и другие общественные или полуобщественные органы в этих частях голландской экономики устанавливали правила и определяли исход событий. Безусловно, эти институции не всегда отказывались одобрять или утверждать технологические новинки. Одной из причин, почему нерыночные институты в