дренажные мельницы, выданных Стевину Генеральными Штатами и графом Лестером в 1586 и 1588 гг. Это партнерство действительно построило или перестроило ряд дренажных мельниц в Делфте и в других местах Южной Голландии и Утрехта по проекту Стевина[1641]. Патенты лишь частично отражали область деятельности Стевина. Многие из его плодотворных идей не превращались в деньги, а стали его вкладом в литературу и общественную пользу. Например, он никогда не подавал заявку на патент или премию за изобретения в искусстве судоходства, но он повлиял на эволюцию навигационной технологии публикациями своих исследований в области локсодромического парусного спорта и использования магнитного склонения для определения пункта назначения (Havenvinding, 1599 г.)[1642]. Его вкладом в исследования искусства фортификации были, в частности, трактат о конструкции фальшборта и использовании гидравлических устройств для целей обороны и проект учебной программы для школы инженеров, основанной в 1600 г. в Лейдене[1643].

Один из двух первых профессоров, назначенных в этот новый центр формального обучения, Симон Франц ван Мервен, был ярким примером нового подхода к созданию знаний. Бывший казначей и руководитель отдела общественных работ Лейдена, ван Мервен был не только автором плана расширения города в 1590-х гг.[1644], но и изобретателем нескольких новых устройств для поднятия воды, которые были предназначены для улучшения местной циркуляции воды, и патентообладателем на эти изобретения. В 1584 г. ван Мервен объединился с двумя гражданами Делфта, Корнелисом Эуутцемем Проотом и каменщиком Корстиаеном Адриаенсом, чтобы получить патент от Штатов Голландии на новый вид «насосных мельниц»[1645]. Его последнее изобретение – насос со спиральными совками – подверглось публичному испытанию, прежде чем в 1589 г. им была подана заявка на патент от Штатов Голландии[1646]. Несколькими годами позже этот насос был принят на вооружение отделом общественных работ в Лейдене. Многократное «изобретение» телескопа осенью 1608 г. также стало результатом внезапно усилившейся связи между людьми разных специальностей, традиций и географического происхождения – шлифовальщиками линз, военными и учеными из Мидделбурга, Алкмара и Италии, – некоторые из которых действительно сознательно стремились открыть инструмент, «дабы видеть вещи на расстоянии»[1647].

Таким образом, по мере того как расширялись институциональная инфраструктура и информационные технологии, менялся и сам процесс создания знаний. Новые знания теперь приобретались не только традиционным образом, то есть путем все возрастающих случайных вариаций рутинных шаблонов действий, которые оказались успешными на практике, но и более систематическим, организованным, осознанным способом. Порядок действий можно обобщить следующим образом. Во-первых, индивидуум или группа людей определяли особую технологическую задачу. Затем этот человек или группа людей излагали ряд возможных ответов или намеренно устанавливали батарею потенциальных решений. Наконец, тщательно проверялось, «работает» ли конкретный ответ или решение, и если да, то в какой степени.

Появление новой модели создания знаний шло в ногу со все более частым использованием патентов для защиты изобретательства. Патентная система действительно должна была способствовать ее росту. Ввод требования о том, что заявители патента должны представить спецификацию своего изобретения в виде чертежа, описания или образца, по своей сути подразумевал меру по формализации знаний. Более того, официальная природа процесса патентования не могла не повысить осведомленность общественности о технологических задачах и их возможных решениях. Людей можно было быстрее информировать о всем новом и важном. Благодаря росту патентной системы изобретательская деятельность в какой-то мере становилась профессией. В начале XVII в., согласно голландскому экономическому историку Н.В. Постумусу, «изобретатель стал новым и знакомым типом»[1648]. Значительное количество патентообладателей подобно Муйсу, Стевину и ван Мервену получили более одного патента[1649]. Таблица 6.5 показывает, что доля «множественных» патентообладателей достигла своего пика между 1580 и 1640 г.

Эти «множественные» патентообладатели еще не были «квазипрофессиональными изобретателями» в смысле, определяемом Гарри Даттоном[1650]. Степень профессионализации «множественных» патентообладателей в Голландской Республике была, по стандартам Даттона, невелика. За исключением периода до 1600 г. карьеры в области патентования редко распространялись на большое количество изобретений. Доля патентообладателей, получивших четыре или более патента, как правило, составляла лишь несколько процентов от общего числа людей, получивших патент от Генеральных Штатов или Штатов Голландии. Кроме того, они не особенно стремились диверсифицировать «изобретательский портфель», делая изобретения в ряде смежных секторов или отраслей. Большинство «множественных» патентообладателей ограничили свою изобретательскую деятельность одной основной сферой – так, плотники и конструкторы мельниц обычно специализировались на разработке и совершенствовании мельниц.

Однако существование патентной системы не было необходимым условием для победы новой модели создания знаний. Изобретатели могли пытаться получать еще один вид вознаграждения, помимо или сверх своего дохода от патентных прав, или отказываться от немедленной награды ради нематериальных или материальных благ в долгосрочной перспективе. Корнелис Муис, как мы видели, так и не запатентовал свой новый тип шлюзовых ворот, но он, предположительно, не остался внакладе. Помимо участия в доходах от патента, предоставленного Адриану Янсу в 1594 г., он должен был получить выгоду и в виде комиссионных за использование его изобретения в шлюзах Влардингена, Шейдама и Сент-Виноксбергена (Фландрия)[1651]. Рейнье Питерс или Петрус Планций в 1590-х гг. считали, что их усилия по решению задачи определения долготы на море с помощью магнитного склонения заслуживают не просто патента, а как минимум компенсации производственных издержек, а может, и более крупной награды[1652]. Симон Стевин после 1590 г. тоже пожинал плоды своего творчества другим способом – его растущая репутация как специалиста по гидротехнике привела в 1591 г. к тому, что магистрат Данцига пригласил его в качестве советника по вопросу о методах углубления здешней гавани[1653]. В 1593 г. он, вероятно, вошел в личную службу командующего армией статхаудера принца Нассау Маурица в качестве преподавателя всех математических предметов и генерального советника по вопросам геодезии, фортификации и военной организации[1654]. Именно по предложению принца Маурица в декабре 1603 г. Стевин получил официальное назначение в службу Государственного совета в качестве инженера и интенданта «для надзора за армейскими лагерями» с окладом в 600 гульденов в год[1655]. Эта должность обеспечила ему постоянный доход на всю оставшуюся жизнь. Таким образом, учитывая ограниченность патентной системы как стимула для тех, кто практиковал новый способ создания знаний, относительный спад «множественного» патентообладания после 1640 г. не был столь значительным, как может показаться, – ведь процесс создания знания мог продолжаться и вне патентной системы.

Первыми областями, в которых распространение этой новой модели производства знаний стало заметным, стали те направления деятельности, где заимствование новинок в значительной степени зависело от решений государственных или полуобщественных учреждений. Шлюзы, шлюзовые затворы, мосты, грязевые мельницы, дренажные устройства или приборы для морской навигации в основном заказывали и покупали официальные