С первым никаких проблем не возникало: блуд был, увы, весьма обыденным грехом среди французского духовенства той эпохи. Свидетелей по более тяжким статьям отыскать тоже было не слишком тяжело, ведь у такой огромной организации, как тамплиеры, не могло не найтись отступников, вышедших из ордена, изгнанных братьев, а также просто недоброжелателей. Хватало и обычных подлецов, готовых придумать нужные высокой короне показания.

А вот с судом были проблемы. Инициировать такой процесс король сам не мог. Дело в том, что орден – организация транснациональная. А это значит, что если король инициирует процесс во Франции, то к нему должны присоединить свои голоса и его собратья-монархи, царствующие в иных землях. А это было почти нереально.

Существовал и второй способ – сделать так, чтобы процесс инициировал папа. Но тут тоже не все просто. Ведь если папа инициирует процесс, то еще непонятно, чем это может обернуться. Папа, конечно, француз. Да и живет он во Франции, но все равно затея выглядела не очень надежно. Кроме того, если папа их, тамплиеров, осудит (что не обязательно), то он, получается, и конфискует все их имущество. И король останется ни с чем.

Но опять же, с папой, благо он один и рядом, можно попытаться договориться – и не такие сложные узлы распутывали, а вот с коллегами-монархами договориться будет невозможно. И да, если этот процесс инициирует папа, то дражайшие кузены-венценосцы не смогут воспротивиться такому ходу.

К тому же, и это был козырь в королевском рукаве, Филипп мог рассчитывать на то, что служба святого следствия – инквизиция – окажется на его стороне.

Инквизитор Франции, Гийом Парижский, был духовником короля. И это не случайность. Дело в том, что во Франции, любимой дочери Церкви, сращивание инквизиции и королевской власти началось задолго до Филиппа.

Смотрите: папская инквизиция задумывалась как орган, который должен обезопасить тело Церкви от ереси. Бороться с ересью на вверенной ему территории изначально должен был епископ. Но у епископа и без того много дел. Кроме того, для этого ему нужно окружить себя специалистами-богословами, умеющими искать еретиков, которые, чувствуя запах паленого, не спешат ходить с пояснительной табличкой. И вообще, епископу нужно заниматься вопросами мирного строительства, а не превращать себя в сурового следователя. Он должен быть добрым пастырем, а не пастушьим волкодавом.

И вот по этой причине в начале XIII столетия папство инициирует создание нового института – службы святого следствия. К этой службе привлекают монахов нищенствующих орденов: ордена братьев-проповедников (доминиканцы) и ордена меньших братьев (францисканцы).

Эти монахи отличаются тем, что живут не за высокими стенами закрытых обителей, как бенедиктинцы и цистерцианцы, а в городах, среди своей паствы. Они заняты медициной, проповедью, преподаванием в коллегиальных школах и университетах и славны силой своей логики и энциклопедичностью познаний. Кроме того, они везде и всегда чужаки, то есть не имеют (чисто теоретически) друзей и близких знакомств и, как следствие, личного интереса в рассматриваемых делах.

Им и поручили ведение инквизиционных дел от имени папы. Не всем, конечно же. Просто инквизиторов назначали именно из этих орденов.

В 1253 году папа Иннокентий IV подчиняет всю французскую инквизицию провинциалу парижских доминиканцев. Двумя годами позже ему в компанию дают еще и провинциала парижских же францисканцев.

Но при чем здесь король? А при том, что раз ордены эти нищенствующие, местным епископам не подчинены, то, соответственно, не должны нести издержки инквизиционных процессов. А там хватало издержек, начиная с денег нотариусам и комиссарам трибуналов.

Поэтому принимается решение, что местный феодал, на территории которого выявилась злокозненная ересь, и должен покрыть все расходы. Обеспечить безопасность отца инквизитора и предоставить тюрьму, палача (если такой потребуется) для подсудимого. А еще выдать достаточно стражи и заплатить всем привлеченным лицам.

А во Франции король Людовик Святой, дед нашего Филиппа, защитник веры, крестоносец, рыцарь и просто человек широких жестов (что было в моде в ту эпоху и принято даже среди политиков) берет все расходы французской инквизиции на себя.

И помимо того, что это широкий и красивый жест, подобное демонстрирует полную лояльность Церкви и то, что главный сюзерен над всеми сюзеренами тут король. Такой маленький шажок в сторону централизации, к которой его внук будет идти шагами семимильными.

Король Людовик IX в терновом венце

Ок. 1245–1248. The Metropolitan Museum of Art

К тому же дружба с инквизицией для королей – это в первую очередь дружба с университетом. Ведь не было такого страшного здания с надписью «Инквизиция». И молнии над ним постоянно не били, и ворон на сухом дереве не каркал.

Прежде всего, инквизитор – это богослов и член научного сообщества, а также своего ордена. У него инквизиторских обязанностей не так и много. По большей части он преподает, работает с текстами, участвует в диспутах. И своей конторы со страшной надписью он не имеет, находясь преимущественно в университете.

А королю университет строго необходим вот по какой причине: университеты были средоточием богословской и юридической мысли, составляя известную конкуренцию богословам и юристам папского двора – куриям. И если тому или иному монарху требовалось что-то обосновать или, наоборот, оспорить, он шел в университет. Особенно если не был уверен в том, что папское решение его устроит.

И тут важен именно университет как самостоятельная организация, находящаяся де-юре под папской прелатурой. Король что-то такое говорит, университет (не вышедшие из университета королевские легисты, а легисты и теологи самого университета) обосновывает, папа соглашается. Получается, он, как будто через университет, сам одобрил слова монарха. А монарх совершенно бескорыстно жертвует что-либо на нужды университета.

При этом университет для короля – третейский судья. Король может его подкупить, но не может ему приказать. Университет не в его власти. Это субкорпорация церковной мегакорпорации. И папа за этим строго следил.

Фридрих II

Ок. 1475. National Library of the Netherlands

К примеру, император Фридрих II Гогенштауфен, человек пассионарный и искрометный, заслуживший несколько отлучений от Церкви и прозвище Stupor mundi («Чудо мира»), одно из своих отлучений получил именно за основание университета в Неаполе. У того университета в дальнейшем сложилась не самая простая судьба, так как для пап он был не слишком легитимен. Право на знание есть монополия первого сословия – духовенства, а тут представитель второго сословия, пусть хоть и сам император, поднял на эту монополию руку. Нельзя так.

Но именно этим своим статусом, этой неподчиненностью королю, университет был последнему выгоден. Если университет говорит что-то, согласное с королевской волей, это говорит не сонм королевских легистов, которые и так с ним согласились бы, а как будто сама Церковь.

И вот тут смотрите: инквизитор, который получает финансирование на трибунал и процессы от короля, был связан и со службой святого следствия напрямую (так как к ней принадлежит), и с университетом (как часть этой организации).

По этой причине, точнее из-за совокупности этих причин, королю Франции Филиппу IV было выгодно, чтобы дело инициировалось папой. Или от имени папы: так и прочие монархи не посмеют обвинить Филиппа в самоуправстве, и инквизитор Франции ему, королю, если что, поможет развернуть дело в свою пользу. И да, не стоит забывать про таланты Мариньи и Ногаре.

Арест

Первым показания против ордена дал некий горожанин из Безье – Эскью де Флуарак. Он сообщил людям сира де Ногаре, что, когда сидел в тюрьме в 1305 году, свел знакомство с сокамерником, который оказался бывшим тамплиером. И тот поведал ему о нравах, царящих в ордене, сообщил о неких срамных жестах, которыми обмениваются рыцари и сержанты во время приема новых членов. Получив эти сведения, Ногаре постарался внедрить агентов в дома ордена по всей Франции, чтобы собрать больше доказательств и подробностей: свидетельства одного лишь горожанина выглядели бледно.

Арест тамплиеров

Конец XIV века. The British Library, United Kingdom (Public Domain) / Wikimedia Commons

И показания эти были даны задолго до того, как магистр ордена прибыл в Марсель. Дело на Тампль король начал готовить чуть ли не тогда, когда его папа – Климент – принял тиару. Но дать ему ход Филипп решил