— Похоже около амбразур охраны нэмае, — шепнул рядом присевший Федорчук.

— Возьмите, Денисович, двух человек и поднимитесь к форту, — распорядился Рощин. — Если охраны нет, подайте сигнал фонарем.

Захватив разведчиков, Федорчук исчез в лощине. Вскоре на высоте Офицерской, ниже светлого среднего пятна, мигнул фонарик.

— За мной! — полушепотом скомандовал Рощин, направляясь в лощину.

Недалеко от форта его встретил Федорчук.

— Охраны нэмае… — зашептал он. — Открыто четыре амбразуры. У орудий дежурят унтеры… Кунают, сукины диты!

Рощин ползком подобрался к амбразуре двухметровому круглому отверстию, из которого торчал ствол двухсотвосьмидесятимиллиметровой мортиры. Внизу, около орудия, стояла вереница покорных тележек со снарядами. На ближней спал унтер-офицер! Почти у самого орудия чернело отверстие — лаз вниз. «Боевой выход к орудиям из бункеров для гарнизона, — догадался майор. — Бросить пяток противотанковых гранат — ни один не выскочит».

Переползая от амбразуры к амбразуре, Рощин уже четко представлял расположение форта: туннель вглубь, с узкоколейкой для подвозки боеприпасов; влево, откуда потягивало сквозняком, — выход; вправо должен быть командирский пункт. Из четырех дежуривших унтер-офицеров бодрствовали только двое: один читал какую-то книгу, другой что-то писал.

Когда майор собрался отползти к отряду, из правого крыла донеслась бравурная мелодия. Дремавший унтер-офицер подхватился, оглянулся и застыл у орудия.

Мурлыкая что-то веселое, мимо него нетвердой походкой прошел старший офицер. Дежурный скороговоркой доложил, офицер одобрительно кивнул головой и чему-то улыбнулся. Через несколько минут он проследовал в обратном направлении. В открывшуюся дверь снова вырвался веселый шум. «Офицерский каземат! Начало войны празднуют!» — подумал Рощин.

Решение проникнуть с отрядом в форт окрепло.

— Действовать быстро, в амбразуры кубарем, — предупредил он, распределив разведчиков по командам. — Сержант! — обратился Рощин к пехотинцу: — Со своим отделением — в левое крыло. Там должен быть выход: не выпустить ни одного. У входа оставить охранение: может подойти к японцам подкрепление.

Вам, Селин, все восемь бункеров забросать гранатами: Унтер-офицеров у орудий снять выстрелами. Тебе, Денисович, пробиваться в левое крыло через первую амбразуру. Где-то там офицерский каземат.

— Нанду! Воны гуляют, у меня нюх на горилку добрый, — усмехнулся Федорчук.

— С дипломатией? Без всякой дипломатии! — отозвался Рощин.

— Буде зроблено! Вы только сигнал фонарем подайте, щоб унтеров одновременно снять, — посоветовал он майору.

— Подобравшись к амбразуре, старшина прошептал: «Принимай, будда, первого!» — и вскинул автомат. Заметив сигнал, выпустил в унтер-офицера короткую очередь и тяжело свалился в форт. За ним посыпались разведчики.

Спрыгнув в форт, Рощин отбежал к противоположной стене туннеля. Отсюда ему были видны все отсеки. В бункерах для гарнизона один за другим гремели взрывы гранат, донеслись дикие крики, пули зашлепали о неподатливый бетон и с визгом рекошетировали от стены к стене. Форт заполнился визгом, шумом, грохотом, выкриками, тяжелым топотом.

Уложив автоматной очередью двух выбежавших из левого крыла солдат, пехотный сержант ринулся по туннелю к выходу. Перебегая от люка к люку, Селин со своим отделением швырял в нижний этаж гранаты и хозяйственно прикрывал люки крышками.

Из правого крыла донеслась частая стрельба, взрывы гранат, выкрик Федорчука: «Держись, самураи!»

Рощин перебежал в каземат правого орудия. В глубине туннеля чернел проем открытой двери, из которой беспрерывно строчил ручной пулемет, сухо щелкали пистолетные выстрелы. За невысоким порогом залегло несколько японцев. «Вот он, офицерский каземат», догадался Рощин, расстегивая сумку с гранатами.

Разведчики Федорчука укрылись в пустой нише для боеприпасов, трое японцев лежало посреди туннеля, широко разметав руки. От двери к нише ползком подбирался японец с зажатой в руке круглой гранатой «кыской».

Рощин выхватил из сумки две гранаты, и одну за другой бросил к дверям. Пулемет захлебнулся, залегшие за порогом японцы нырнули в боковой ходок. «Если там запасной выход, уйдут», — забеспокоился майор, саженными прыжками направляясь к офицерскому каземату.

Из дверей выбежало два офицера. Не целясь, Рощин выпустил обойму. Передний, тучный, грузно осел, второй, часто нажимая на гашетку пистолета, пробирался к боковому туннелю. Из укрытия выскочил Федорчук и, перегоняя Рощина, кинулся к офицеру.

— Бросай гранату! — крикнул майор. Но, взмахнув зажатой в руке гранатой, старшина вдруг резко остановился и остолбенел.

— Бросай! — крикнул Рощин.

Федорчук не сделал этого. Вырвав гранату, Рощин бросил ее в офицерский каземат.

— Вин!.. Вин, гад! — словно пробужденный этим выкрикнул старшина и ринулся в боковой туннель. — Живьем возьму!

Ничего не поняв, Рощин ворвался в офицерский каземат. У стола, силясь дотянуться к опрокинутому телефону, стоял на четвереньках подпоручик. Изо рта у него хлестала кровь.

Заметив Рощина, офицер сделал попытку поднять пистолет, но судорожно дернувшись, ткнулся головой о стол.

Рощин поднял телефонную трубку и приложил к уху. «Маси-маси! Маси-маси!»[17] — услышал он обеспокоенный голос.

Из форта снова донеслась частая автоматная стрельба, потом гулко взорвалась противотанковая граната. Рощин выбежал из офицерского блиндажа и направился в темный боковой туннель. Несколько раз он спотыкался о тела убитых. В самом конце, у металлической двери, увидел Федорчука с несколькими разведчиками.

— Отут, в каземате, засило человек пять, — пояснил старшина. — Пуля дверь не пробива, противотанковая граната тоже, не бэрэ… Открывай, гад! — вдруг забарабанил он в дверь ногой. — Все равно достану, гадина!

— Кого? — удивился Рощин.

— Майор из Новоселовской заставы. Я его и в темноте узнаю…

Пристально взглянув на Федорчука, Рощин подошел к двери и несколько раз стукнул в нее кулаком.

— Господин майор! Предлагаю сдаться. Через пять минут каземат будет взорван, — громко проговорил он. Выждав несколько минут, распорядился: — Пошлите разведчика к Селину за толовыми шашками, взорвите дверь.

Оставив Федорчука у каземата, Рощин вышел к орудиям. Взобравшись на станину, Селин с двумя разведчиками разбирал пятипудовые орудийные затворы и выбрасывал части в амбразуру.

У люков в солдатские казематы по-прежнему, стояло несколько человек. Из-под пола доносился тяжелый стон.

— Выходить предлагали? — спросил Рощин.

— Предлагали, отстреливаются, — ответило несколько голосов.

Неожиданно в форт ворвался густой гул. Рощин, подошел к орудию и взглянул в амбразуру. В засвеченном зарею небе на юг шли тяжелые бомбардировщики. Где-то совсем близко загрохотало, загудело.

— Началось! — проговорил Рощин и, с минуту подумав, махнул наблюдавшим за ним разведчикам рукой.

— Кончайте!

* * *

За несколько дней до начала маньчжурской операции из пограничных войск сабуровской зоны сформировали группы для ликвидации японских диверсионно-разведывательных отрядов и полицейских постов. Командиром Хуньчуньской группы был назначен Козырев. Приказ начальника зоны привел Козырева в восторг: «Уничтожьте Хуньчуньский полицейский пост, сохраните архивы: без крайней необходимости в бой полевых частей не вмешивайтесь…»

Действовавший на новоселовском направлении штурмовой батальон в самом начале операции напоролся на позиции заградительного отряда, состоявшего наполовину из рейдовиков Кислицына и солдат императора Пу И. Поднялась