соответствии с пожеланиями Советского Союза. В заключение встречи я сказал, что сообщу обо всём в Хельсинки. В тот же день, вечером, когда мы с торговой делегацией обедали в московской гостинице, по телефону нам сообщили, что подписание торгового договора состоится на следующий день. Что это была за разыгранная перед нами интермедия, я так и не понял до сих пор. В любом случае, это были неуместные действия. Во-первых, объём товарооборота по договору, как увидим позднее, был слишком маленьким для того, чтобы оказать влияние на какие-то другие дела, в которых фигурировали иные ценности, уже не говоря о том, что торговые дела, по крайней мере, для менталитета финнов, неприменимы для использования в других целях. Во-вторых, обе стороны получают пользу от торговли, особенно когда речь идёт о товарообороте на основе клиринга, при котором оба государства покупают те товары, которые им нужны, и платят за них полную цену. Но увязка подписания готового торгового договора с не относящимися к нему проблемами никеля и укрепления Аландских островов вызвали у нас некоторые подозрения и смешанные чувства. Следует, однако, признать, что Молотов в беседе со мной сделал эту увязку в мягкой и дружественной форме, выдав её лишь за пожелание Советского Союза. Перед подписанием Микоян сообщил, что советское правительство утвердило договор, и высказал пожелание, что два вопроса, поднятые комиссаром по иностранным делам Молотовым со мной, будут решены в благоприятном духе.

После подписания в представительском помещении советского правительства на Спиридоновке был дан шикарный ланч с обильными и вкусными блюдами и многочисленными российскими винами. Хозяевами выступали Микоян и Деканозов. Ланч продолжался два с половиной часа, атмосфера была свободной и весёлой, как это всегда бывает с русскими на подобных мероприятиях. Много шутили. Микоян был весёлым армянином. Кавказец Деканозов произвёл более сдержанное впечатление.

Торговый договор содержал принцип наибольшего благоприятствования, как и в любой либеральной системе. Поскольку внешней торговлей в Советском Союзе, как уже отмечалось, занимается исключительно государство, которое может по своему усмотрению устанавливать цены на российские товары и вводить другие условия и которое является единственным покупателем товаров другой стороны, то этот принцип не имел для нас того же значения, что в либеральных экономических системах, да и вообще он вряд ли имел для нас какое-то значение. С другой стороны, в соответствии с этим принципом Советский Союз получал в Финляндии различные преимущества, которые мы давали другим государствам по торговым договорам. Далее, договор содержал положения о пароходном сообщении и транзитных перевозках, что было выгодно обеим сторонам. В связи с кардинальным отличием правовой и экономической систем наибольшее благоприятствование вряд ли имело значение для граждан Финляндии, занимающихся хозяйственной деятельностью на территории другого государства, о чем также говорилось в договоре. Как происходило бы урегулирование споров в арбитражном суде на территории Советского Союза, мне сказать трудно. Наконец Советский Союз получал право иметь при своей миссии торговое представительство, юридический статус которого оговаривался в приложении к договору. Торговый представитель и два его заместителя получали дипломатический иммунитет. Сотрудники представительства пользовались налоговыми льготами, подобно консульским работникам. Его помещения имели экстерриториальный статус. Торговый договор заключался до конца 1940 года, после чего каждая из сторон имела право его денонсировать с объявлением об этом за шесть месяцев.

В течение первого года действия договора товарооборот должен был происходить в соответствии с квотами, установленными в приложении к протоколу, относящемуся к договору. Финляндия должна была поставлять в Советскую Россию буксиры, баржи, паровые турбины, насосы, медный провод, медно-оловянные сплавы для бумагоделательных машин и прессов, кобальт, пирит, кожу, шкуры, техническую бумагу и сливочное масло, в общей сложности, на 7 миллионов 500 тысяч долларов США. Из России следовало закупить 70 тысяч тонн пшеницы и ржи, соль, табак, апатит, дизельное топливо, керосин, бензин, смазочные масла, марганцевую и хромовую руду, хлопок и масличные корма, в общей сложности, также на 7 миллионов 500 тысяч долларов США.

Одновременно утвердили, как это стало обычным в последнее время, платёжное соглашение, систему клиринга. В соответствии с ним все платежи между двумя странами велись через Финляндский банк и советский Государственный банк. Платежи обеих сторон должны были быть сбалансированы. Если баланс нарушался, для его выравнивания правительствами двух стран предпринимались меры. Если это сделать не удавалось, то соответствующее правительство имело право прервать поставки товаров в другую страну до выравнивания платёжного баланса. В промежутках долговое сальдо могло подниматься до 500 тысяч долларов.

За пределами платёжного соглашения по особому разрешению правительств могли происходить компенсационные сделки, при которых стоимость товаров, поставленных из Советского Союза, покрывались поставками товаров такой же стоимости из Финляндии.

Планируемый товарооборот в 7 миллионов 500 тысяч долларов, или в 375 миллионов марок для каждой из сторон не имел особого значения для нас в обычный год. Согласованный экспорт составлял около 4,5 процента от нашего среднегодового экспорта до Зимней войны. По сравнению с 1941 годом, когда из-за войны у нас были проблемы с внешней торговлей, подобный экспорт составлял бы 9 процентов. В числе импортных товаров были очень нужные для нас. К сожалению, в области торговли проявились трудности, и товарооборот оказался меньше планировавшегося. В конце года наметились разногласия по трактовке договора. В связи с различием экономических систем русские и финны понимали по-разному многие вещи. Когда Микоян подписывал списки на товарные квоты, в Советском Союзе их рассматривали как некий обычный договор на поставки, в отношении которых комиссар по внешней торговле может принять на себя обязательства, поскольку он делал это от имени советского государственного учреждения, а в Советском Союзе государство является как производителем товара, так и его продавцом. В Финляндии же квоты рассматривались как договор о тех пределах, внутри которых можно было поставлять товары на экспорт и которые определялись производственными возможностями. Однако, поскольку в Финляндии производство и продажа являются делом частных фирм, именно с ними должны были заключаться отдельные договоры на экспорт. Кроме того, сроки изготовления финских экспортных товаров – буксиров, барж, паровых турбин и других машин – были весьма длительными. Например, в следующем году мы должны были поставить 17, а в последующем – 21 буксир, барж соответственно 9 и 11. В общем, далеко не все финские экспортные товары должны были быть поставлены в первый год. Однако для советских товаров не были нужны подобные длительные сроки поставок. Таким образом, если бы обе стороны точно придерживались квотных списков, то в первый год товарооборот не мог быть сбалансирован, причём дефицит приходился бы на финскую сторону. Впоследствии по дополнительным соглашениям о поставках для