Таким образом, в ходе переговоров был достигнут наилучший возможный на тот момент результат. В соответствии с нотами в пассажирских поездах могли находиться только невооружённые люди, а также особо оговаривалось, что оружие военнослужащих необходимо перевозить отдельно, в других поездах. Это было важное указание. Таким образом, соглашение приобрело иной характер, что сделало его терпимым для Финляндии. В соответствии с графиком движения одновременно на территории Финляндии могли находиться не более трёх поездов. Внешнюю охрану поездов осуществляла финская сторона, внутреннюю – советская. В соответствии с нотами персонал российской охраны должен был быть малочисленным. На станциях имели право выходить только российский персонал, обслуживающий поезд. Соглашение заключалось на 30 лет, как и соглашение об аренде Ханко.

При этом следует учитывать государственно-правовой и международно-правовой аспекты. Вопрос был бы крайне простым, если бы соглашение содержало лишь технические моменты железнодорожных перевозок. В Хельсинки, однако, сомневались, не создаёт ли новое соглашение в обход финского законодательства бремя в пользу иностранного государства путём предоставления его представителям возможности использования публичных прав в Финляндии. Права российских охранников, наблюдающих за поездами, могли означать это. Однако, поскольку внешнюю охрану поездов обеспечивала Финляндия, а передвижение российских охранников, в том числе на подъездных путях, происходило по инструкциям финских проводников, наблюдающих за поездами, а также поскольку финский сопровождающий в локомотиве контролировал выполнение указаний, то было сочтено, что подобная практика не означает использования публичного права на финской территории. На ход обсуждения проекта соглашения повлиял и тот факт, что удалось отклонить возможность перевозки военнослужащих с оружием. В результате было принято решение не рассматривать соглашение в парламенте в порядке, предусмотренном для межгосударственных соглашений. Оно поступило лишь в комиссию по иностранным делам, после чего президент дал необходимые указания.

После сложных и утомительных переговоров соглашение и ноты были подписаны, и я решил, что это печальное дело позади. Но возникли новые трудности.

Железнодорожное сообщение и транзит в Ханко открылись в начале октября. Мы считали естественным, что выполнение согласованных договорённостей необходимо должным образом контролировать. Но уже с прибытием первых транзитных поездов начались скандалы. Русские и слышать ничего не хотели о контроле.

Вопрос о контроле я обсуждал несколько раз с генсеком НКИДа Соболевым, обменивались памятными записками. Он сообщил, что советское правительство дало необходимые указания соответствующим представителям наблюдать за тем, чтобы пассажиры на поездах, следующих в Ханко и возвращающихся оттуда, не имели с собой оружия, и чтобы его (оружия) не было в товарных вагонах смешанных поездов. Но советское правительство не считает «необходимым» осуществлять контроль, об этом также ничего не говорится в нотной переписке. Это действительно произошло по недосмотру при подготовке ноты. По мнению русских, контроль якобы противоречил статье XIV соглашения, в которой говорилось, что товары не подлежат проверке финской стороной. Советское правительство не возражало против проверки удостоверений личности пассажиров, но предложило, чтобы они (удостоверения) предъявлялись финским властям на первой финской станции.

Я ответил, что проверка удостоверений личности в порядке. Но контроль за отсутствием оружия не отлажен. Статья XIV соглашения о транзите не распространялась на вопрос, согласованный в нотной переписке, это был отдельный от общего соглашения вопрос, и за его соблюдением был необходим контроль, поскольку осуществление любой договорённости необходимо контролировать. Этот вопрос касается не только Советского Союза, сказал я, но и другой договорной стороны – Финляндии. Соболев твёрдо заверил, что Советский Союз будет тщательно и безусловно соблюдать все взятые им обязательства. Если финны заметят, что советские представители не выполняют соглашения, то они будут наказаны советским правительством. Дополнительный контроль может быть связан со сложностями и трениями.

В связи с беседой я передал Соболеву наше предложение, в котором говорилось как о проверке удостоверений личности пассажиров, так и о порядке досмотра товарных вагонов визуально, когда только открывались бы двери вагонов, но финские представители не могли бы заходить внутрь. Это была бы самая лёгкая и простая процедура, которая не была бы связана с какими-либо сложностями. Соболев ответил, что вопрос будет рассмотрен в надлежащем учреждении. На наше предложение ответа не поступило, и всю осень и зиму вопрос не был решён. Весной 1941 года из беседы с новым советским посланником в Хельсинки я вынес впечатление, что вопрос может быть урегулирован.

Я не думаю, что в этом второстепенном деле у Кремля были какие-то задние военные расчёты. В случае возможного нападения Советского Союза на Финляндию какой-то вагон с оружием решающей роли не сыграл бы. Согласие на перевозку военнослужащих без оружия продемонстрировал желание оставаться на деловой основе. Вопрос о контроле, на мой взгляд, осложнялся постоянными и создающими сложности опасениями великой державы подорвать свой престиж. Словам и обещаниям правительства великого Советского Союза не верят! Если бы русские захотели понять нашу позицию, то им ничего бы не было проще, как сказать: «Мы не считаем такой контроль нужным, но раз вы его хотите, то пожалуйста». «Господа в Кремле, очевидно, думают, а самосознание там очень высокое, что великий Советский Союз не может допустить, чтобы пара мелких финнов ходила с проверками и что-то вынюхивала в вагонах, в которых на собственном поезде едут солдаты славной армии», – писал я министру иностранных дел. После победоносной войны в царящих здесь по отношению к нам настроениях подобные мысли у русских были обычным делом. Кроме того, ряд появившихся осенью и зимой вопросов вызывал раздражение в Кремле. Отрицательная позиция Кремля по любому вопросу вызывала у финнов подозрения, но это было там безразлично. В свою защиту Кремль может сказать, что это обычная безразличная позиция великих держав по отношению к малым. Да и малые народы и государства не всегда чисты, когда у них появляется возможность показать свою силу. Неспособность к разумным и умеренным действиям, нежелание посмотреть и понять суть дела с позиций противоположной стороны представляется общей проблемой народов и государств. Связано ли это с неисправимой человеческой слабостью?

VIII

Торговые отношения

В соответствии со статьей VIII Мирного договора возобновлялись экономические отношения между Финляндией и Советским Союзом, и было необходимо провести переговоры для заключения торгового договора.

Переговоры начались в конце мая в Москве. Председателем финской делегации был министр торговли Котилайнен и председателем советской делегации – нарком внешней и внутренней торговли Микоян. В нашу делегацию, помимо меня, входили горный советник Гартц и заместитель начальника отдела МИДа Яланти, специалист по современным торговым договорам. Позднее в качестве экспертов подключались бизнесмены, представлявшие различные экономические сферы.

Во времена имперской России наш великий