в отношении конвенции. Нам следовало бы стремиться, насколько это возможно, к изменениям в этом документе с целью его улучшения и повышения реальной эффективности. Так я рассматривал эту проблему в ходе переговоров в Москве в 1940 году, к этому же сводилась, как я понимаю, и позиция правительства Финляндии.

Эрих пишет, что Советский Союз, несомненно, стремился раз и навсегда заменить созданную на основе конвенции 1921 года международную систему новым двусторонним соглашением. Финляндию заставили не только уничтожить созданные во время войны оборонительные сооружения и, таким образом, вновь демилитаризовать Аландские острова, и не только поддерживать эту демилитаризацию, но и не передавать эти острова в распоряжение вооружённых сил других государств. Поскольку в случае нарушения статуса Аландских островов правом и обязанностью государств – участников конвенции 1921 года является вооружённое вмешательство, и поскольку это может произойти только на основе решения Совета Лиги Наций, то ясно, говорит Эрих, что целью нового соглашения является полное устранение этого международного органа. Право контроля, которое получает по новому соглашению представитель Советского Союза, консул, на Аландских островах, также противоречит конвенции 1921 года. Советский Союз никогда «не признавал» конвенцию 1921 года, так что теперь ясно, что, идя на новое соглашение, Советский Союз полностью отказался от неё, говорит Эрих.

Молотов первоначально высказывал мысль, как я рассказывал выше, что с новым соглашением конвенция 1921 года «исчезнет». Во втором советском предложении, однако, говорилось, что конвенция 1921 года остаётся в силе, и что Советский Союз присоединяется к ней. Правда, с этим увязывалось обязательство Финляндии по консультациям, что, по мнению Молотова, не противоречило конвенции. В беседе он пояснял, что, если в ходе консультаций мы не придём к единому мнению, Финляндия будет иметь право прибегнуть к мерам, предписанным конвенцией. Позднее упоминание конвенции было снято, и мы вернулись к первоначальному советскому предложению. В этой связи я заметил, как говорилось выше, что конвенция 1921 года останется в силе; на что Молотов заявил, что им всё равно, что мы думаем о конвенции, действует ли она или нет. Он наверняка полагал, что эта конвенция не имеет практического значения. В целом, как казалось, Кремль не рассматривал юридическую сторону международных вопросов так тщательно, как привыкли мы, североевропейцы.

Поскольку соглашение по Аландским островам потеряло своё значение из-за войны, то вряд ли стоит более детально рассматривать его соотношение с конвенцией 1921 года. Поэтому упомянем лишь несколько аспектов.

Финляндия стремилась к тому, чтобы к контролю за демилитаризованным статусом островов, помимо Советского Союза подключились бы государства – участники конвенции 1921 года, если у них будет желание. Мы считали, что двустороннее соглашение с Советским Союзом не является препятствием для последующего заключения соглашения аналогичного содержания с другими государствами. Отметим, что Швеция также имела консула на Аландских островах, а Германия держала место для консульского агента.

По конвенции 1921 года Финляндия имела право в случае внезапного нападения на Аланды прибегнуть к мерам по отражению агрессии и сдерживанию агрессора. Это, по сути, несколько теоретическое право в связи с характером проблемы по-прежнему оставалось в силе. По новому соглашению Финляндия обязывалась «не предоставлять их (острова) для вооружённых сил других государств». На мой взгляд, это положение не могло означать ничего другого, кроме как запрет намеренно предоставлять острова для военных целей, но его вряд ли можно трактовать как препятствие для государств – участников конвенции 1921 года оказывать помощь в отражении нападения другого государства после того как механизм, предусмотренный конвенцией, – неожиданно! – вынес положительное решение.

Мог возникнуть вопрос, имеет ли Финляндия право в случае войны на Балтике временно устанавливать мины в водах Аландских островов, как это было предусмотрено конвенцией 1921 года. В ходе обсуждения первого советского предложения, в соответствии с которым эта конвенция должна была «исчезнуть», Молотов заявил, что единственное право, которого лишается Финляндия из предусмотренных конвенцией, это как раз и есть право установки морских мин, а также добавил: «Но об этом мы можем договориться отдельно». Я, однако, много раз говорил, что в соответствии с нашим пониманием конвенция остаётся в силе, и что у нас нет права её денонсировать или изменять в одностороннем порядке. Положения нового соглашения следовало трактовать в этом контексте.

Кому-то мои юридические трактовки могут показаться надуманными. С изменением условий и соотношения сил применение международного права становится подчас непосильно трудной задачей, требуется его приспособление и адаптация, а также учёт весомых интересов других держав. Этим оно отличается от внутригосударственного права. Но именно так, не дрогнув, как богиня правосудия с весами, мечом и повязкой на глазах, надо идти прямой дорогой и в сфере международного права.

Работы по ликвидации оборонительных сооружений на Аландских островах были начаты ещё до подписания соглашения, и советское правительство направило туда своего консула. При этом возникали трения. Как консул, так и посланник в Хельсинки утверждали, что работа не ведётся достаточно тщательно, а консулу не позволяют следить за её ходом. Возникли также разногласия по поводу персонала и количественного состава пограничной и лоцманской станций на Аландах. Вопрос обсуждал со мной Вышинский, который в присущей ему манере жёстко заявил, что по полученным им сведениям работа по уничтожению оборудования на Аландских островах ведётся «недобросовестно», советские контролёры не допускаются на место работ для их проверки, и с ними общаются крайне неохотно. К тому же якобы предпринимаются попытки скрыть некоторые ранее выполненные работы по укреплению островов. Причиной этих пустых склок была как присущая русским подозрительность, так и, по всей вероятности, излишний служебный энтузиазм посланника в Хельсинки и консула. На конец года в штате консульства в Мариехамне5 было аж 38 человек. В шведском консульстве, помимо консула, был один канцелярский сотрудник. В штат советского консульства, по всей вероятности, входили молодые офицеры-саперы и представители государственной полиции, которые были исключительно активны. На рубеже 1940–1941 годов ликвидация оборонительных сооружений на Аландах была завершена.

Профессор А.Р. Седерберг в своей книге «Новейшая история Финляндии» (с. 261–262)6 пишет: «Очевидно, что Советский Союз своими требованиями (касающимися демилитаризации архипелага и ликвидации сооружений) намеревался зарезервировать за собой возможность при наступлении благоприятного момента захватить Аландские острова». Аналогичная мысль содержится и в «Сине-белой книге» (т. II, с. 33).

Каковы были истинные тайные намерения Кремля, на основе имеющихся сегодня у нас материалов, сказать трудно, но, как я уже говорил, приведённые выше утверждения можно поставить под сомнение. Речь, по сути, шла о возвращении к демилитаризованному статусу, который острова имели в течение десятилетий. Россия хотела исключить опасность использования островов для перекрытия доступа к ней