Акула, пави Тацзу, повелителя Непредсказуемых Вод, выпрыгнула из воды, блеснув на солнце зубастым оскалом.

Сокол-минген, пави Киджи, повелителя Ветров, камнем рухнул вниз, чтобы окликнуть кинжалозубую рыбу.

– Что это тебе так весело, Тацзу?

– Бог птиц изгнан из гнезда крылатыми варварами. Думаю, это многим покажется забавным.

– Да ты никак всякое сочувствие потерял? Сейчас ты смеешься, но дай время, они нагрянут и в твой дом на Волчьей Лапе.

– Я над всем смеюсь, брат. А ты ни над чем. В этом корень наших проблем.

Чешуйчатые облака заклубились, и Тутутика, самая младшая из богов, заговорила своим чистым, мелодичным голосом:

– Довольно препираться. Весь Дара под угрозой: острова, люди, боги. Нам нужно что-то делать.

Взвыли волны-волки – это Фитовэо Воинственный включился в спор:

– Ты предлагаешь нам вступить в войну против льуку? А как же наш договор не вмешиваться напрямую в дела смертных?

– Льуку – это не народ Дара. На них наш договор не распространяется.

Огромная акула снова продемонстрировала всем свою смертоносную ухмылку.

– Какая софистика! Но что значит «народ Дара»? Не в первый раз уже захватчики высаживаются на эти берега. Между прочим, острова были обитаемы, когда сюда пришли ано, и произошло сие по меркам вечных звезд совсем недавно. Много ли мы сделали, чтобы защитить тот народ Дара от истребления, а?

Поскольку остальные пави пристыженно отвели взгляды, Тацзу продолжил:

– Во время войн Диаспоры некоторые из нас сражались на их стороне, другие против, а третьи поддерживали оба лагеря. И чем все закончилось? Каждому из нас гораздо больше по вкусу пришлись фимиам, музыка, жертвенные угощения и большие храмы, предложенные потомками ано, нежели лесные капища племен, остатки которых обитают ныне на Тан-Адю. Не происходит ли сегодня очередной поворот вечного колеса перемен? Не забывайте: мы не смертные, и их заботы не совпадают с нашими.

Прочие боги молчали какое-то время, но наконец нежный голубь Руфидзо простер крыла над хмурым морем.

– Приход ано был временем кровопролития и царства смерти, и ты прав: в эпоху войн Диаспоры мы и впрямь совершали поступки, которыми не вправе гордиться. Но мы тогда были другими: совсем юными, похожими на детей, не осознающих разницы между добром и злом. Но с тех пор, так же как потомки коренных обитателей Островов слились с ано, чтобы стать народом дара, мы тоже переменились. Мы теперь по-другому одеваемся, говорим, сражаемся, спорим и любим, и все это произошло под воздействием ано. Мы ходим среди них в облике смертных и берем их в возлюбленные… – Облака побагровели, когда в сердцах некоторых из богов всколыхнулось вдруг старое пламя, и акула Тацзу хмыкнула: это был в высшей степени неприятный звук. – Ано изменили нас своим почитанием, своей философией и культурой, так же как мы сами меняли их своими наставлениями и убеждениями. Я надеюсь, что мы стали старше и теперь лучше понимаем, какая на нас лежит ответственность.

Ухмылка акулы стала больше походить на оскал, когда Тацзу ответил:

– Ты рассуждаешь, как смертный моралист, но почем тебе знать: вдруг через тысячу лет чужаки, называющие себя льуку, тоже не станут строить нам огромные храмы, восхвалять наши имена и думать о себе как о народе Дара? Копья коренных обитателей Островов сгнили, а кости их покоятся в глубоких могилах, но Острова по-прежнему здесь, и мы тоже. Я вот что скажу: пусть смертные сражаются как хотят, а мы будем играть с ними в наши игры, как прежде. Разве Куни Гару не повторял всегда, что жить нужно интересно? На мой взгляд, нет ничего интереснее, чем наблюдать, как люди истребляют друг друга, особенно сейчас, когда у льуку есть эти чудесные звери.

Теперь пришел черед заговорить Близнецам с Кокру: упрямой и терпеливой Рапе, богине сна и отдыха, и порывистой и своевольной Кане, богине смерти и огня:

– Мы создали народ Дара…

– …Равно как и народ Дара создал нас, сестричка. И мы отчасти в ответе за то, что происходит в их империи сегодня.

Черный ворон Каны бросил взгляд на акулу Тацзу, беспечно рассекающую воды, и на белого ворона Рапы, который отвел глаза и ничего не сказал.

– Мы не можем просто отойти в сторону.

И снова сокол-минген Киджи описал круг над прочими пави.

– Льуку почитают собственных божеств. Тацзу, ты ведь известный ревнивец. Не опасаешься, что если они победят, мы будем забыты и померкнем?

Однако акулу эти слова нисколько не смутили.

– Среди почитаемых льуку богов есть те, кого они называют Все-Отец и Пра-Матерь. Кто знает, вдруг Все-Отец – это лишь другое имя нашего отца Тасолуо? Его призвал Моэно, король всех божественных существ, и, быть может, он отправился в другие земли и позабыл прочих детей. Океан широк, за горизонтом лежат иные миры, подтверждением чему служат эти льуку. Неужели мы нарушим данное матери обещание и вступим в войну с детьми нашего отца, прибывшими из-за моря?

Белый ворон Рапы сердито закаркал, обращаясь к акуле:

– Чистой воды домыслы! Мы с этими другими богами даже никогда не встречались! Ты просто хочешь, чтобы умерло еще больше людей.

– Что с того? Сдается мне, твоя сестра-близняшка такой перспективе только обрадуется. Кто скажет, что мне нет дела до моих родных?

Тут голос подал черный ворон:

– Смерть – мой удел. Но это еще не значит, что больше ничего меня не заботит.

Акула вильнула хвостом, как будто погрозила пальцем.

– Я продолжаю утверждать, что нам не следует вмешиваться напрямую, пока мы не узнаем побольше об этих людях и богах, которых они принесли с собой. Но я обожаю игры, а потому буду играть с этими чужаками на их великолепных скакунах.

И снова волны взвыли по-волчьи:

– Жаль, что Луто нет с нами. Его предложения всегда самые лучшие.

Акула согласно кивнула:

– Где эта старая черепаха? Я не видела его с момента появления городов-кораблей.

Никто из них не мог припомнить, чтобы встречал своего бросающего вызов штормам брата, мудрейшего из всех.

И долго еще боги продолжали вести в этом ключе безмолвный спор: между ними не было согласия, как поступать в эпоху, когда распалось единство.

* * *

– Что ты хочешь сказать, варвар из Дара? – спросил пэкьу Тенрьо.

Он вместе со своими вождями восседал в большом дворце в Крифи, столице и крупнейшем городе острова Руи. Все льуку были увешаны жемчужными и коралловыми ожерельями, награбленными у несчастных жителей города. Драгоценности, сосуды из драгоценных металлов, золотые и серебряные монеты были свалены в кучу, пока дикари опрокидывали кубки с кьоффиром или вином, взятым из губернаторских запасов. Молодые