– Руи пал за пять дней! Пэкьу Тенрьо послал всадников на гаринафинах через залив Гаинг на городах-кораблях, ну и что бы вы думали: пятьдесят с лишним воздушных кораблей – пуф, и нет их! Можете поверить? Говорят, пять тысяч человек погибло, включая губернатора и его семью, а ни один из варваров даже не ранен.

– Я видел женщину, потерявшую всех своих детей за одну лишь вспышку. О боги! Ее-то огонь миновал, но она держала за руку младшую дочку, так только эта рука от малышки и осталась. Женщина потом наотрез отказывалась отдавать обгорелую культю. Мы усадили бедняжку в лодку, но приходилось постоянно за ней присматривать, чтобы не повесилась…

– А я видел мужчину, у которого глаза побагровели, как пламя, когда льуку убили его родителей, жену и троих детей. Он бросился на дикарей, прихватив первое подвернувшееся под руку оружие – лопату, и варвары до тех пор били его своими палицами, пока на земле не осталось только месиво из мяса и раздробленных костей…

– Я таких ужасов насмотрелся, когда льуку ворвались в нашу деревню, а я спрятался под перевернутой рыбачьей лодкой. Они перебили всех, кого сочли слишком старыми, больными или непригодными для работы, а потом заставили матерей задушить детей: дескать, они должны стать свободными, дабы исполнять роли наложниц у воинов льуку…

– Мне одному удалось спастись из родного города, потому что льуку вознамерились стереть его с лица земли. Эти дикари состязались между собой, кто выше подкинет младенца в воздух, чтобы он потом разбился о землю. Они заставляли детей выбирать, кому из родителей сохранить жизнь, а потом все равно убивали обоих. А уцелевших заставили бежать в лес, чтобы потом охотиться на нас ради забавы…

– А способны летающие слоны варваров перелетать через море на другие острова?

– Еще как способны! А теперь, когда император лишился баз на горе Киджи, мы не можем пополнять запасы газа для наших воздушных кораблей. Впрочем, от этих кораблей покуда все равно было мало толку.

– А разве маршал Мадзоти не может что-нибудь предпринять? Говорят, императрица просила ее вернуться на прежнюю должность и защищать Дара, чтобы искупить свою измену.

– Но что может сделать против них маршал? Она такая же смертная, как мы все, тогда как варвары сражаются словно злобная нежить.

– Да сохранят нас боги.

– Интересно, где вообще эти боги?

Глава 39

Прощай, герцог Кода!

Пан, одиннадцатый месяц одиннадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Полностью ликвидировав на Туноа мятеж Ми – Солофи, принц Фиро, принцесса Тэра и герцог Рин Кода поспешно вернулись в столицу.

После короткой семейной встречи, омраченной отсутствием Тиму, Куни и Рин удалились, дабы обсудить ситуацию в Дара. Джиа отправилась в храм Тутутики помолиться за сына. А Фиро и Тэра вознамерились посетить маршала Мадзоти.

Однако Рисана, едва услышав об этом, стала решительно возражать.

– Но почему мне нельзя увидеть тетушку Гин? – спросил Фиро. – Она единственная, кто способен освободить Тиму!

– Тебе следует научиться контролировать свои эмоции, – сказала мать. – Пойми: Гин Мадзоти теперь государственная изменница, отказавшаяся воевать за императора. Если ты навестишь ее, все расценят это как жест сомнения, подрывающий авторитет императора. А это нам сейчас нужно меньше всего.

– Как же я ненавижу все эти игры: почему нужно постоянно пускать людям пыль в глаза?

– На этом основано искусство войны и политики, – заметила Рисана. – Пора бы уже тебе это понять.

Тэра, в свою очередь, разыскала Дзоми Кидосу, которая жила в гостевом комплексе за стенами дворца вместе с принцессой Айей. Императрица не хотела давать ей разрешение на отъезд из Пана, пока дело против Гин не закрыто.

Никогда еще Тэра не видела Дзоми такой потерянной. Молодая женщина раскладывала на столе бумаги и нервно перемещала их туда-сюда, изображая занятость, но получалось неубедительно.

– Что ты делаешь?

Дзоми подняла голову, как будто удивившись, что принцесса до сих пор еще здесь.

– Занимаюсь государственными делами Гэджиры, пока… пока она находится под контролем имперской армии. Я разработала для королевы несколько программ, однако императорские генералы не хотят понимать…

– Я не об этом говорю, – сказала Тэра. – Что ты творишь? Зачем написала донос на королеву Гин? Неужели это правда?

Дзоми отвела взгляд:

– Ваше высочество, я… Я не… Пожалуйста, не спрашивайте меня.

Тэра вздохнула. Она чувствовала неловкость, как будто Дзоми предстала перед ней голой. Не потому ли Кон Фиджи предупреждал учеников, что не следует героизировать учителя? «Чрезмерное восхищение кем-либо ведет к разочарованию». Тэре очень хотелось рассказать Дзоми о своих подвигах на Туноа, в надежде, что та заинтересуется волшебными зеркалами. Хотелось доказать ей, что сама она изменилась и повзрослела. Не так представлялась принцессе эта встреча, происходившая сейчас в тени облака сомнений и предательства.

– Ведешь ли ты ту жизнь, какую хочешь вести? – спросила Тэра.

И вышла, прежде чем Дзоми смогла ответить.

«Моему дорогому другу.

Я часто думаю о старых добрых временах: как ты спас меня от стрел, посыпавшихся с неба, когда мы мальчишками сбежали из школы, дабы посмотреть на процессию императора Мапидэрэ…»

Рин Кода остановился, колеблясь, какую следующую логограмму вырезать. Слова всегда давались ему легко, но теперь ничто, казалось, не могло выразить терзающую герцога печаль.

«Сын лучшего друга моего детства захвачен жестокими пришельцами из-за моря, а женщину, способную спасти его, обвинили в измене и бросили в тюрьму.

Как все могло так неправильно обернуться?»

* * *

Разогретый комок воска плавился в его руке, и наконец неопрятное, бесформенное пятно кляксой легло на печать под рядом тщательно вырезанных логограмм, таких же хаотичных и противоречивых, как водоворот самих его мыслей.

Он вздохнул, задул огонь и отложил воск в сторону.

«Тэка Кимо казнен, репутация Гин Мадзоти разрушена. Множество мужчин и женщин лишилось жизни в бессмысленных войнах. И все это из-за того, что я чувствовал себя уязвимым и стремился усилить свое влияние, для чего искусственно создавал и раздувал мятеж, чтобы потом обнаружить и подавить его».

Рин Кода перенес столик под центральную балку комнаты, встал на него, завязал вокруг балки петлю из шелкового шарфа и стянул концы.

«Я не могу винить Джиа. Пусть она подала мне идею, но поступки-то совершал я сам. Я снабдил Ноду Ми и Дору Солофи деньгами для восстания; я позволил Тэке Кимо поставлять оружие на Туноа, вовлекая его в заговор, из которого ему было уже не выпутаться. Я позволил Ноде Ми и Дору Солофи сбежать в Гэджиру в расчете на