своей партии.

– События доказали мою правоту: Нода Ми, Дору Солофи и Тэка Кимо взбунтовались.

– Ни один из них не создал бы ни малейшей угрозы трону, если бы ты постоянно не советовала императору подрывать их власть, подтачивая чувство безопасности, а в некоторых случаях и прямо подталкивая к мятежу. Ты побудила этих людей поступать так, как тебе хотелось.

– Я всего лишь потворствовала их внутренним устремлениям, которые, дай только время, расцвели бы буйным цветом. Не важно, что я мостила для них дорожку: решение взбунтоваться принадлежало исключительно им самим. Волк никогда не станет послушным домашним псом, а акула – ласковой морской свинкой.

Гин рассмеялась:

– Превосходная речь в оправдание провокации.

– Ты считаешь, что я отравила почву, а я считаю, что просто вытянула яд на поверхность. Ты думаешь, будто я расплескала ведро воды, однако я полагаю, что лишь помогла ему быстрее переполниться. Едва ли мы когда-нибудь придем к согласию, так как каждая из нас видит лишь то, что хочет видеть. Я не жалею о содеянном, ибо не сомневаюсь: в глубине души и ты, и Куни оба понимаете мою правоту. Император слишком мягок сердцем, чтобы зайти так далеко, как я, но он знает: лучше вычистить рану сейчас, чем дать ей нагноиться и перерасти в опасную болезнь, которую его дети исцелить не смогут. Ты и сама прекрасно знаешь, что испытывала искушения прежде, однако то, что раньше тебе удалось их преодолеть, вовсе не гарантирует такого в будущем.

– Ты заставляешь меня пожалеть, что некогда, давным-давно, я не прислушалась к нищему в белом плаще, который советовал мне не поддерживать ни императора, ни Гегемона, пока у меня еще есть шанс ковать собственную судьбу, – сказала Гин.

Тут Джиа бросила на нее возмущенный взгляд.

Пленница вздохнула и потупила глаза. Однако продолжила:

– И я сержусь на себя за то, что вспоминаю тот день с сожалением, ведь сие только подтверждает правоту твоего взгляда на этот мир: он настолько жестокий, отвратительный мир, что я не хочу в нем жить.

– Этот мир единственный, какой у нас есть, – промолвила Джиа. – Ради стабильности империи и безопасности людей я готова пойти на все, и пусть история станет мне судьей.

– Ты победила, – проговорила Гин. – Пусть я хороший тактик и не боюсь смерти, но Луан был прав: я не гожусь для политики. – Она снова налила себе вина и выпила.

– В самом ли деле я победила? – спросила Джиа, словно бы обращаясь к себе самой.

Гин ждала продолжения, но императрица как будто потерялась в раздумьях.

И лишь спустя долгое время заговорила снова:

– Раз уж мой супруг лично отправился на войну, скажи честно: каким количеством людей он способен с толком командовать?

Гин такой вопрос немало удивил.

– Из господина Гару вышел бы отличный сотник, – ответила она, подумав. Почти бессознательно Гин вернулась к привычным формам обращения и речи прежних дней, когда Куни, Кого, Луан и Рисана обсуждали стратегию, сидя у костра на берегу Дасу. – В случае необходимости он управился бы и с подразделением из тысячи воинов при наличии четкого плана и цели. Но сверх того… пожалуй, от него было бы больше вреда, чем пользы. Господин Гару по натуре не тактик, к тому же он слишком порывист и не готов идти на разумные потери, как следует хорошему генералу.

– А как насчет тебя? Сколькими людьми способна командовать ты?

Гин посмотрела на Джиа свысока:

– Я была маршалом Дасу, а затем маршалом Дара. Я посылала на смерть десятки тысяч своих людей, а убивала сотни тысяч врагов. Не важно, как велика армия, я способна управиться с ней так же ловко, как со своим мечом в танце.

– Тогда зачем ты служишь императору? Как можешь ты утверждать, что никогда не взбунтовалась бы и не пошла против Дома Одуванчика, если признаёшь, что значительно превосходишь своего господина умением?

Гин спокойно поглядела на собеседницу.

– Я ничего такого не говорила. Искусство командовать солдатами отличается от искусства управлять и руководить. Я служила господину Гару, потому что он в силах выполнить то, на что не способна я сама: сделать Дара лучшим местом для всех уличных мальчишек и девчонок в Димуши, которых я не смогла спасти. Я никогда не переставала в это верить.

Джиа вздохнула:

– Мне искренне хотелось бы, чтобы мы были подругами. Я хочу того же, чего хочешь ты, но при этом знаю: если мы стремимся установить в Дара прочный мир, то мужчины и женщины, подобные тебе, должны растаять, как туман на рассвете.

Обе посидели некоторое время в задумчивом молчании, а потом Гин сказала:

– Я устала ждать. Дай мне кусок веревки или кувшин с отравленным вином. Я прошу только позаботиться о моей дочери…

– Айе не причинят вреда, – заверила Джиа.

– Еще у нее могут быть способности… – Лицо Гин, на миг показавшееся беззащитным, снова посуровело. – Она будет сама выбирать свой путь, так же как и я. Ну а я готова растаять, раз таково твое желание.

Джиа покачала головой:

– Твой уход был бы желателен, если бы в Дара сейчас царил мир. Боги часто забавляются, расстраивая наши тщательно составленные планы.

– Мятежи не разрастутся настолько, чтобы выйти из-под контроля, – возразила Гин. – Даже дети императора способны с ними справиться, дайте только время.

– Нет, есть кое-что еще. – Джиа извлекла из складок рукава донесение принца Тиму и вручила его Гин.

Та развернула свиток и внимательно изучила его. Когда она подняла глаза, по лицу ее нельзя было прочесть ничего.

– Я прошу тебя спасти моего сына, Гин Мадзоти. Я прошу тебя спасти Дара.

– Тогда объяви меня невиновной и покайся в своем замысле перед народом Дара, – заявила Гин. – Я не смогу сражаться, пока имя мое не будет очищено.

Долгое время Джиа молчала. Гин ждала.

– Я не могу, – промолвила императрица.

– Ох уж это тщеславие, – хмыкнула Гин.

– Нет, – возразила императрица. – Дело вовсе не в тщеславии. Если я исполню твою просьбу, то вся моя работа обратится в прах. Многие поколения никто не посмеет возвысить голос против наделенных фьефами аристократов и их личных армий, и в далеком будущем весь Дара окажется объят пожаром войны.

– Я назвала свою цену, – отрезала Гин. – Выбор за тобой.

* * *

Новости и слухи о вторжении льуку стремительно распространялись по Дара по мере того, как беглецы с Дасу и Руи добирались до берегов Большого острова.

– Варвары едут верхом на огнедышащих летающих слонах!

– Этих зверей называют гаринафинами, и они умеют не просто изрыгать пламя. Стоит посмотреть им в глаза, и ты обратишься в камень, после