Садясь в машину, Поль насвистывал сквозь зубы песню шуанов:

С нами «Синие» ронду танцуют,

Кровь пьют из наших сердец

«Синие» — означало Эсклавье… И с его губ срывался весь подавленный романтизм хилого ребёнка.

* * *

20 октября парашютисты 10-го полка получили приказ грузиться на самолёты, которые должны были доставить их на Кипр.

Полковник Распеги подъехал на своём джипе, чтобы попрощаться с Кончей — он был в полной форме, со знаками отличия на плечах и двумя вооружёнными охранниками, сидящими позади.

Весь Баб-эль-Уэд высунулся из окон. Бельё развевалось под палящим средиземноморским солнцем.

Полковник поцеловал молодую девушку, похлопал её по заду и отправился захватывать Каир под бешеные аплодисменты толпы, где испанцы, мальтийцы, арабы и маонцы стояли плечом к плечу с горсткой «коренных французов».

5 ноября, в шесть часов утра, парашютисты 10-го полка высадились к югу от Порт-Саида, чтобы захватить мост, по которому шли в Каир автомобильная дорога и железнодорожная ветка. Этот мост пролегал через вспомогательный канал, соединяющий Суэцкий канал с озером Манзала, и зоной высадки была узкая полоса между двумя участками воды.

Их сбросили с высоты 150 метров, при том, что минимальная безопасная высота составляла 180 метров. Пришлось снизить скорость до 200 километров в час, сделавшись при этом прекрасной мишенью для египетской ПВО.

Едва в небе появился первый самолёт, как зенитные батареи, сосредоточенные вокруг моста, открыли огонь, обнаружив тем самым расположение своих скорострельных пушек, спаренных пулемётов и «оргáнов Сталина»[215]. С самолёта сбросили только технику: пару джипов и безоткатную 106-мм пушку, которые приземлились в канал. В неподвижной воде белые парашюты походили на гигантские, только что распустившиеся кувшинки. Парашютисты спрыгнули под прикрытием дымовой завесы, и большинству из них удалось опуститься на песчаную полосу. Потери оказались не такими тяжёлыми, как ожидалось.

Эсклавье со своими людьми достиг отстойников Городского Водоканала чтобы захватить мост с тыла. Для этой цели им пришлось пересечь заросли, которые удерживали федаины — отряды смертников Насера. Каждый из этих федаинов укрывался за деревом и был вооружён обычным мини-арсеналом: автоматом, винтовками и базуками. Они открыли по французам огонь из всего, что у них было, но не причинили особого ущерба, поскольку их огонь был безнадёжно неточен, а парашютисты знали, как наилучшим образом использовать малейшие складки местности. Видя, что парашютисты отнюдь не отступают, а продолжают наступать, федаины внезапно прекратили сражение, бросив свою позицию, с которой их было бы нелегко выбить, вместе с оружием, формой и боеприпасами. Преследуя их, парашютисты пересекли мост и практически вышли за него на 200 метров. Дорога на Каир была открыта. Но другим ротам, которым пришлось тяжелее под сильным артиллерийским огнем, потребовалось несколько часов, чтобы догнать их.

Де Глатиньи, согнувшись вдвое, пересёк пролёт моста, который в очередной раз обстреливали из пулемёта, и бросился в окоп Эсклавье, как раз в тот момент, когда позади него разорвалась миномётная мина.

— Прежде всего, — сказал де Глатиньи, — прими мои поздравления. Распеги просил передать, чтобы вы не дали себя обойти. Мы находимся на острие всех союзных сил… на этот раз у нас наконец-то есть союзник, чего не случалось с 1945 года. Это настоящая война, Филипп, и она приносит пользу.

— Да, настоящая война, конечная цель которой — Каир.

— Знаешь, что означает Каир на арабском? Эль-Кахира — «Победоносная».

— Мы будем вести себя как Наполеон, — ухмыльнулся Эсклавье. — Разграбим музей. Мой отец однажды сказал, что это один из самых богатых и хуже всего обустроенных музеев: настоящая пещера Али-Бабы… Золото Тутанхамона!

— Мы туда ещё не добрались.

— Что нас остановит? Несколько банд бедных феллахов[216], которые не знают, что им защищать, и парочка киношных фанфаронов, увешанных пулемётными лентами, что при первом же выстреле бросаются наутёк — иными словами, ничего. Каир наш. Мы будем жить в садах Семирамиды, на берегах Нила, поднимемся на пирамиды и посетим Долину Царей. Мы наконец-то сбежали из этой тюрьмы под названием Алжир…

Ещё одна миномётная мина разорвалась рядом с их окопом, подняв облако пыли. Но единственной реакцией был смех, потому что они захватили Каир.

Пиньер и пятьдесят его парашютистов взяли штурмом казармы федаинов в Порт-Фуаде. Они убили или взяли в плен сто пятьдесят человек и собрали достаточно оружия и боеприпасов, чтобы снарядить целый полк.

— Замечательная война, — сказал он, вытирая лоб.

Капитан Марендель и лейтенант Орсини с грузовиком, набитым парашютистами, без приказа двинулись вперёд по дороге Эль-Кантара и оказались в нескольких километрах от города. Там их довольно вяло обстреляли несколько регулярных полков, которые быстро отступали, полагая, что израильтяне уже в египетской столице. Пленных взяли так много, что приходилось отпускать их на свободу, ограничившись лишь тем, что оставили им одну только рубашку.

Распеги наладил связь с одноглазым генералом, который кружил над ними в своей «Дакоте» — летающем штабе.

— Суэцкая дорога свободна, — доложил полковник. — Одно из моих подразделений находится недалеко от Эль-Кантары. Чего мы ждём? Следует ли мне наступать?

— Мы ожидаем приказов с минуты на минуту.

«Дакота» продолжала кружить над водоочистными сооружениями, затем внезапно взяла курс на север, в сторону моря и Кипра.

— Что, чёрт возьми, происходит? — спросил Распеги, ощущая внезапную тревогу.

Ответил ему лётчик:

— Ничего. Мы собираемся заправиться.

Теперь в эфире прозвучал краткий сигнал: «Франко-британские войска наступают на Суэц». Все стратеги делали расчёты на своих картах: танки двигались со скоростью 25 км в час, но французские лёгкие танки АМХ могли достичь скорости 100 км в час. Исмаилия будет взята в течение ночи, а она находилась в 156 километрах от Каира. Разгром египетской армии набирал обороты. Распеги был вне себя от нетерпения. Он боялся, что другой отряд может обойти его.

На следующее утро военно-морские силы приступили к разгрузке грузовиков, джипов и тяжёлой техники в Порт-Саиде и Порт-Фуаде. Кипя от ярости, Распеги смотрел, как сначала были сняты машины полков Фоссе-Франсуа и Конана, а затем и Бижара, и только к вечеру он наконец получил на руки свой «подвижной состав».

В десять вечера генерал, командовавший парашютной дивизией, прислал ему срочное приказание явиться.

— Все готовы отправиться в Каир через час, — гаркнул он. — Ни грузов, ни припасов, только оружие и боезапас. Всё, что нам нужно, возьмём по дороге.

Генерал был груб, если не сказать неотёсан, но Распеги, которому он совсем не нравился, — а нравился ли ему когда-нибудь хоть кто-то, кто им