— Мы должны отправляться на Кипр.

— Вряд ли это подходящий момент!

— Министр-резидент говорит, что французская дивизия в Египте стоила бы четырёх в Северной Африке.

— Но когда вы вернётесь, флаг феллага будет развеваться над Домом правительства, а резидента повесят на фонарном столбе, если он не сумеет сбежать. События развиваются быстро. Вы слышали об автономной зоне города Алжир?

— Нет.

— Представьте, что Сайгон полностью в руках Вьетминя, не считая нескольких жилых кварталов. Хо Ши Мин, Зяп, Та Куанг Быу и другие уже захватили город. Потому что, если вы не знаете, главари мятежа уже в городе Алжир. Они только что вернулись из Кабилии.

— Засадите их в тюрьму.

— Алжир может катиться ко всем чертям, пока продолжается наше соперничество. Мне лучше уйти, капитан — не очень-то приветствуется, когда тебя видят разговаривающим с армией… Но поторопитесь и возвращайтесь из Египта, пока всё не утонуло в крови.

Глава пятая

Месье Арсинад выходит из тени

В сентябре и начале октября случилось несколько событий, захвативших всё внимание французов города Алжир. Для членов Яхт-клуба устроили вечеринку-сюрприз, которую Изабель Пелисье провела в честь капитана Эсклавье, чтобы все до единого могли знать — он был её любовником. Баб-эль-Уэд, с типичными для этого квартала бестактностью, непредвзятостью и отменным чувством юмора, внимательно следил за связью Кончи Мартинес и её полковником-парашютистом. Единственное, что временно взяло верх над этим — матч между «РЮА» и «Сент-Эженом»; но с той поры Баб-эль-Уэд глубоко привязался к полковнику, сделал его своим героем, а заодно приёмным сыном и забил его имя в глотку неприступных богатых кварталов города.

Там же, в тех кругах, которые сейчас принято называть «модными», появился таинственный месье Арсинад. Он был красноречив и улыбчив, любил сладкие пирожные, знал все тонкости алжирского вопроса и располагал внутренней информацией о секретах парижской политики. Буафёрас, встретившись с ним несколько раз, никак не мог решить, был ли тот двойным агентом, полицейским осведомителем или искренним патриотом, чей разум несколько помрачило слишком усердное чтение множества триллеров и шпионских историй.

Зато «Соединение А», которое должно было высадиться в Египте и стояло наготове с 22 сентября, чьё существование сделалось теперь секретом Полишинеля, вскоре перестало представлять для местного общества какой-либо интерес.

Каждое утро жители города Алжир открывали ставни, высовывали наружу носы, чтобы вдохнуть морской воздух и замечали, что пятнадцать торговых судов, реквизированных для перевозки войск, по-прежнему стоят в гавани. После чего, пожав плечами, все расходились по своим делам.

Таксист Жюль Падра, который держал свой автомобиль на стоянке у подножия спуска Бюжо и был завсегдатаем в «Баре дез ами», дважды в день подводил итоги ситуации возможно довольно грубовато, но в то время в городе Алжир не было человека, который не разделял бы его точку зрения:

— Египетская экспедиция? Да херня это всё!

Фраза сопровождалась великолепным насмешливым жестом. Очень скоро все называли «Соединение А» не иначе как «Херовая экспедиция».

Только после появления в отеле «Сен-Жорж» двух сотен гражданских пилотов, которые должны были доставить парашютистов в Каир, жители города Алжир начали относиться ко всему этому немного серьёзнее.

С другой стороны, за исключением нескольких немногочисленных инициаторов мятежа, никто не знал, что некий Кхаддер, до этого выполнявший весьма незначительную роль санитара в горах, только что был направлен в автономную зону города Алжир. Благодаря правительственной стипендии ранее он получил хорошее образование на факультете естественных наук. У него были сутулые плечи и плаксивый голос, и он бесконечно и непрестанно жаловался на боль в одном из позвонков, который сместился после падения — он твердил об этом как старый ипохондрик о своём здоровье или генерал про единственную свою победу, и среди сокурсников заслужил тем самым прозвище «Кхаддер-Позвонок».

Мысли Кхаддера порой блуждали, он забывал, где находится, какой эксперимент проводится и кто из его друзей находился рядом. Тогда Миро, бывший его соседом по лаборатории, давал ему хорошего тычка ногой под зад.

— Тычок под зад для бедолаги как лечение током, — едко замечал он.

Миро грыз гранит науки в колледже и, по слухам, когда-то проявлял склонность к Алжирской коммунистической партии.

Пасфёро отозвали в Париж «для консультаций». Директор его газеты, человек солидный и увешанный наградами, любил придавать передвижениям своих корреспондентов важность дипломатической миссии. Когда министр иностранных дел отправил за своими послами и экспертами, дабы расспросить о возможных последствиях Суэцкой экспедиции на Ближнем Востоке и во всём остальном мире, директор незамедлительно последовал его примеру, вызвав всех своих постоянных представителей в главный офис «Котидьен».

Большую часть сведений послы получали от корреспондентов «Котидьен», а те, в свою очередь, доставали эти сведения от поддельных военных и коммерческих атташе, фальшивых консулов и барбузов[206], которые были чрезвычайно хорошо информированы, но их превосходительства никогда не стали бы общаться с ними.

Две встречи состоялись в один и тот же день, в одно и то же время, одна на левом берегу реки, другая — на правом. У директора «Котидьен» и министра иностранных дел были «связи» в конкурирующем учреждении. Оба ждали: министр — принятия решения, директор — определения политики своей газеты и отбора сенсационных новостей, которые не могли не появиться на этих встречах.

У Виллеля была большая свобода передвижения — управление его газеты раз и навсегда решило поддерживать оппозицию до той поры, пока им не предложат принять бразды правления. Для этих беспардонных типов Париж был самой Францией, а еврейские банки, Нормальная школа[207], Политех и 16-й округ[208] были Парижем, кафе Сен-Жермен-де-Пре — школой для мыслителей, а прогрессизм — политическим кредо. Молодые, блестящие и хорошо одетые, они обладали нужным количеством наглости, хамства и цинизма, чтобы поддерживать эту иллюзию.

Поэтому находившийся в городе Алжир Виллель смог понаблюдать за тем, что позже назвали «Скандалом в Эль-Биаре». Именно он рассказал обо всём Пасфёро, рассказал достаточно точно, хотя и с некоторой издёвкой.

Пасфёро встретился с Жанин в Париже и возобновил с ней связь. А директор поздравил его с «прекрасной работой в Алжире». И он тут же забыл попросить о давно обещанной прибавке к жалованью.

Уже опускалась ночь, и он, полулежа в шезлонге в саду отеля «Сен-Жорж», сонный и зевающий от счастья, вполуха слушал рассказ своего спутника. Имя Маренделя вывело его из оцепенения.

— Представь, — говорил Виллель, — одну из этих роскошных квартир на последнем этаже здания, с террасой вокруг, уставленной цветочными горшками, сочными растениями, карликовыми