— Полковник, говорю тебе, хоть и зовут его Распеги, — и он прибудет в полной форме.

— Распеги не французская фамилия!

— Не французская фамилия? Зато Лопес очень французская, правда?

Фамилия Полетт была Лопес, но имя делало её непреклонной в вопросах происхождения.

Большая чёрная машина плавно поднялась вверх по спуску и остановилась перед двумя девушками. Взбешенный тем, что девчонка смогла до такой степени вскружить ему голову, Распеги ударил по тормозам. Открыв дверцу, он высунулся наружу:

— Ты идёшь?

— Почему ты не надел свою форму?

— Menéate un poco![202] — рявкнул он по-испански.

Уперев руки в бока, Полетт торжествующе фыркнула.

— Вот видишь, он всего лишь водитель… Какой-то испанец из Орана, который хочет, чтобы люди думали, будто он родом из Франции.

— Ну и ладно, ты никогда не ездила на такой машине!

Конча забралась в машину, разъярённая, что потеряла лицо, пока кумушки, высунувшиеся изо всех окон, визжали от смеха и хлопали себя по бедрам.

— Куда поедем? — спросил Распеги.

— Мне всё равно. Я должна вернуться пораньше.

— Разве ты не сказала мне, что свободна сегодня вечером?

— Для полковника — да, но не для водителя.

Полковник заглушил двигатель и достал из кармана удостоверение офицера.

— Умеешь читать? Нет! Однако можешь посмотреть фотографию. Теперь ты либо немедленно убираешься, либо остаёшься со мной. Pronto, puta de chica[203]… решай.

— Как ты со мной разговариваешь!

Она искоса посмотрела на него и откинулась на спинку сиденья.

— Я останусь.

Вскоре, когда машина мчалась по прибрежной дороге, Конча, надувшись, заговорила снова:

— Какая мне польза от того, что ты полковник, если другие этого не знают. Не гони так быстро, а то убьёшь меня, грубиянище.

И всё же она была горда, что полковник пренебрегает правилами дорожного движения, и всякий раз, когда он проезжал мимо чьей-то машины, яростно сигналя, она дерзко махала ручкой — а раз или два даже показала язык, но только потому, что ей почудилось будто она узнала некоторых торговцев из своего района.

Присутствие молоденькой девушки горячило Распеги кровь, и по спине у него бежали мурашки. Он тщательно расставил свою ловушку, сняв номер в небольшом приморском отеле. Мальтиец-хозяин, к которому он пришёл в форме, чтобы произвести впечатление, оказался в высшей степени понимающим.

По дороге он поглаживал грудь Кончи. Несколько минут она позволяла это, а затем внезапно расцарапала ему руку.

«Сегодня вечером ты за это ответишь, девочка моя, — сказал он себе, — или я позабуду всю свою латынь».

Потом он понял, что не сможет так уж накрепко забыть свою латынь, поскольку вообще никогда её не учил, и нажал на акселератор.

Первым делом они отправились купаться, и Конча восхитилась мощным телосложением полковника, его мускулами без единой капли жира.

«Он красивый мужчина, — подумала она, — но у него на теле совсем нет волос».

Волосатость была очень популярна в семье Мартинес, которые считали её признаком мужественности.

«Франгауи, — говорила ей Одетт, — не такие шустрые, как наши мужчины… но они гораздо хитрее».

Конча решила быть предельно осторожной. Беда уже не раз была близко от неё. Желание мужчин больше всего беспокоило девушку ночами, когда «кровь вскипала» при мысли об их ласках.

Распеги заплыл далеко в море, пока его голова не превратилась в чёрную точку, а когда вернулся, она увидела как вздымается и опадает его грудь от тяжёлого дыхания.

— Надо же! — сказала она. — А я думала, ты собрался утопиться.

— И что бы ты сделала?

— Пошла бы ловить машину, чтобы вернуться назад.

К аперитиву они съели немного мяса, жареного на шампурах. Остыв после долгого заплыва, Распеги наблюдал за послеполуденной воскресной толпой жителей города Алжир. Ему понравилась её жизнерадостность, смесь детской невинности и вульгарности, но он подумал, что мужчины здесь слишком размахивают руками во время разговоров и в этом отношении похожи на арабов. Несколько крепких и красивых парней прошли мимо их столика, глазея на Кончу, но вряд ли кто-то из них годился в парашютный полк, и Распеги почти хотелось сказать им об этом.

— Слушай, — сказала Конча, — давай после ужина сходим куда-нибудь потанцевать или в кино. Я должна вернуться к полуночи из-за комендантского часа.

— У меня есть пропуск.

— А у меня нет.

Кланяясь, управляющий провёл их в ресторан.

— У нас не осталось свободных столиков, господин полковник, — сказал он, — они все заказаны, но вы можете подняться наверх, если хотите, и поужинать в одной из маленьких комнат с балконом, выходящим на море. В будние дни они используются как спальни, но по субботам и воскресеньями мы подаём туда еду.

— Давай пойдём куда-нибудь ещё, — сказала Конча.

— Нет.

Она исподлобья посмотрела на полковника, но женская интуиция, заменявшая в её случае разум, подсказала, что он не уступит ни на йоту и скорее бросит её одну на дороге.

На балконе был накрыт небольшой столик. Конча заметила в углу комнаты кровать с белым покрывалом и полотенца, висящие возле умывальника.

Пока они ели, Распеги не делал никаких попыток поцеловать её или приласкать. Он осыпал девушку маленькими знаками внимания, но его жестокие глаза не отрывались от неё и следили за каждым жестом, за малейшим движением — они были такими же холодными и завораживающими, как глаза рептилии.

Кончу разморило.

В конце ужина полковник заказал шампанское. Она первый раз пила шампанское. Оно щекотало в носу, и Конча рассмеялась бы, не чувствуй она себя такой испуганной и не получай в то же время такого удовольствия от этого страха. Она одновременно надеялась и боялась, что может что-нибудь случиться.

Полковник встал и запер дверь — он двигался с опасной медлительностью, не издавая ни звука.

— Нет, — сказала она, — комендантский час…

Он до сих пор не прикасался к ней, и всё же её тело предчувствовало эти ласки и готово было сдаться.

Он поднял девушку на руки, и, когда опустил на кровать, она собрала всю свою силу и нацелилась ударить его ногой в пах. Она мужественно боролась несколько минут, вспоминая историю о козочке господина Сегена[204], которую им рассказывали в школе, но быстро поняла, что та козочка всегда хотела, чтобы волк съел её, и поэтому, подобно ей, она сдалась со вздохом облегчения.

Распеги привёз Кончу домой только на следующий вечер. Вся округа поняла, что произошло. Из бравады, уходя, она наклонилась и поцеловала своего любовника. Увидев знакомые лица, высунувшиеся из окон, она пожала плечами.

— Этим парням, которые там ухмыляются, и невдомёк, что никто из них не силён так, как мой полковник,