Шрифт:
Закладка:
Сигнал начал истаивать. Появились помехи. Голос слегка завибрировал.
– Жду вас завтра. От меня вам никуда не деться. Эта девчонка… – он пальцами коснулся горла. АЙК не дремал. Там знали и про Тасю, и про тест, хотя даже она не догадывалась о своей болезни. Потому, наверное, и не поняла.
– Ты там не очень-то, – крикнула она. – У нас ракета есть. Как шибанём! Понял? На кусочки разлетишься.
На этом связь оборвалась, хотя мерцание ещё длилось.
11
Следующий день прошёл в ожидании. Чего – они и сами не знали. Они мало общались, почти совсем не говорили. А Кай даже не выходил из своего блока. Он лежал, отвернувшись к стене, и, если к нему обращались, отвечал односложно: «да», «нет», «не хочу». Хорошо ещё, что совсем не закрылся.
Тасю Мария разместила в своём блоке. Конечно, сейчас впору было бы остаться одной, наедине со своими чувствами и мыслями, подумать, поплакать, помолиться. Но другого места для гостьи просто не нашлось. Не оставлять же её было в садике или в этой казённой, неуютной гостиной. Тем более что Тася тоже выглядела обескураженной и одинокой.
Неприязнь к Тасе, возникшая у Марии поначалу, а потом и вспышка гнева мало-помалу растаяли. Благодарности, что эта девчонка вольно или невольно раскрыла им глаза, Мария не испытывала. Слишком всё было остро. Но неприязнь прошла. Впрочем, сейчас Марии недосуг было анализировать свои ощущения. Главное, что гостья не мешала, не докучала. Она дремала, тихо перебирала книги. Раз вздохнула, что не знает языков, а тут так много всего на английском и французском. Потом Мария услышала, что она плачет, тихо так, не взахлёб, и мешать не стала: пусть поплачет, легче станет – это Мария по себе знала.
Ближе к вечеру они немного разговорились. Оказалось, мать у Таси была учительницей, преподавала литературу, и всё, что сохранила её память, передала дочери.
– Расскажи что-нибудь, – чуть снисходительно предложила Мария.
– Ладно, – кивнула Тася и принялась наизусть читать стихи. Это были те самые полузабытые русские поэты. Память у Таси оказалась, видать, материнская – стихи лились без устали добрый час. Вот тебе и полузабытые!
Вечером Мария взяла Тасю в бестиарий. Предупреждать – что да как – не стала. Сама увидит. Тася насторожилась ещё в коридоре, заслышав странные, непривычные звуки. В помещение зашла с опаской. Долго стояла, прижавшись к косяку. Мария тем временем принялась задавать корм. Она дошла уже до середины, когда Тася наконец решилась двинуться по проходу. К одним существам она тянулась с любопытством, других обходила, третьих разглядывала с удивлением и недоверием. Марии было трудно представить, о чём эта девчонка, никогда не видевшая ни коров, ни лошадей, думала. Но в конце этой экскурсии случилось неожиданное. Завидев в последнем стойле кентавра – это маленькое, едва ей не по колено существо – Тася растерянно ойкнула, бросилась к нему, пала на колени и расплакалась. Только что не ухватила его за шею и не запричитала. А так ни дать ни взять девочка из русской сказки. Мария никак не могла вспомнить, как звали ту девчурку. Братца её, этого неслуха, который попил водицы из копытца и превратился в козлёночка, она помнила – Иванушка, а её – нет. Ну никак не могла вспомнить. Но увидев смятение и тоску в глазах Хирона, свои попытки оставила. Он был из другой сказки, этот кентавр.
День прошёл неспешно. Центр молчал. Они тоже не высовывались. Энергосистема работала в жёстком экономичном режиме. Это длилось уже третий день. Запас энергии подходил к концу.
Следующий день тоже не принёс никаких изменений. Связи не было. Молчал Центр, отмалчивалась и Эбоси.
Под вечер Мария задремала, а очнувшись, не обнаружила Таси. Где она – встревожилась Мария. Тихонько заглянула к Каю. Тася оказалась у него. Она примостилась возле его рабочего стола и листала какую-то книжку. А Кай сидел за компьютером. Вернувшись к себе, Мария переключилась на дисплей сына. На экране мельтешили схемы, блоки цифр, графики. Вон оно что, догадалась Мария, он пытается найти подходы к петафлопу – мозгу Альпийского центра и, если удастся, перехитрить того, кто тихой сапой, возможно, уже завладел безраздельной властью. Попытки эти были наивны. «Задумал муравей Фудзияму сдвинуть», – говаривал в таких случаях дед. Кто-кто, а Мария это понимала. Но разубеждать, отговаривать Кая она и не подумала. Пусть попробует, пусть поищет. Главное, чтобы он не впал в панику, не ушёл в себя, не опустил рук. И ещё Мария немного иначе подумала о Тасе, неужели это она его растормошила?
Центр по-прежнему молчал. Однако красноречивее всяких слов было то, что не поступала энергия – сеанс передачи её по полупроводникам должен был состояться три дня назад. На следующий день стала падать температура. В жилых помещениях это было не столь заметно, а в подсобных похолодало изрядно. Начала срабатывать покаскадно автоматика. Дальше понижение произойдёт в ближних отсеках – в бестиарии, в коридорах, в садике, а затем и в жилых блоках. Рассчитывать на милость, перемену участи было бессмысленно. Мария вызвала Тасю и Кая в гостиную. Пришла пора принимать решение.
– Завтра вы улетите, – сказала она.
– Но, мама, – Кай мотнул головой, дескать, ты же знаешь, чем я занимаюсь.
– Я понимаю тебя, сынок, – вздохнула Мария. – Но с наскока этого не добиться. Туда так не проникнуть. Петафлоп защищён. Это панцирь. Попытку зафиксируют на первой же стадии. К тому же у нас на исходе энергия. Даже в этом смысле сил не хватит. Согласен?
Кай поджал губы.
– Это не капитуляция, сынок, – попыталась успокоить его Мария. – Это лишь отступление. Понимаешь?
– Отступление, – скривился Кай. Ему не хотелось отступать ни в прямом, ни в переносном смыслах.
– Думай. Ищи. Цель перед тобой, – непривычно жёстко сказала Мария. – А пока эвакуация. Завтра.
– Ладно, – буркнул Кай. – Если так считаешь…
Загрузка большого планера шла весь вечер и всё утро. Хлопоты уводили всех от невесёлых мыслей, но совсем отвлечь, увы, не могли. Особенно тягостными оказались последние минуты. Мария с трудом сдерживала слёзы, прощаясь с Каем. Ей никак не хотелось показывать свою слабость. Тем более что она обещала прилететь вслед за ними. Слёзы брызнули помимо её воли.
