– Да. Им очень хотелось узнать, чем занимается «Ретрик Констракшн». Об этом меня и расспрашивали.

Ретрик кивнул.

– Скверно, однако. Об этом мы не знали.

– Так вот, Ретрик, я возвращаюсь к вам не наемным работником, которого можно вышвырнуть за порог, когда вам заблагорассудится. Работать я буду с вами, а не на вас.

Брови Ретрика поднялись еще выше, лицо его словно бы покрылось жутковатой твердой пеленой.

– Со мной? Я вас не понимаю.

– С этого дня мы – вы и я – управляем «Ретрик Констракшн» вместе. Только так и не иначе. И память мне ради собственной безопасности не выжжет больше никто.

– Вот, значит, чего вы хотите…

– Да.

– А если мы вам откажем?

– Тогда схемы и пленки отправятся в ПГБ. Все проще простого. Но мне этого не хотелось бы. Губить компанию я совсем не хочу. Я хочу в ней работать на равных с вами правах! Хочу жить, ничего не боясь. Вы ведь себе даже не представляете, каково это – очутиться на улице, не зная, куда податься. Каково это, когда человеку не к кому обратиться, когда никто ему не поможет. Когда он угодил между двух беспощадных сил, стал пешкой в играх политиков и промышленников! Нет, быть пешкой мне надоело.

Ретрик надолго умолк, помрачнел, опустил потускневший взгляд к полу. Наконец он вновь поднял голову.

– Что это такое, мне очень даже известно. Известно уже давно. Куда дольше, чем вам, я ведь намного старше. Дело шло, двигалось к этому год за годом, на моих глазах. Потому и существует «Ретрик Констракшн». Настанет день, и все будет иначе. Все будет иначе, как только мы завершим ковш и зеркало. Как только доведем до ума главное наше оружие.

Дженнингс не проронил ни слова.

– Да, я-то прекрасно знаю, что к чему! Я – глубокий старик и всю долгую жизнь свою отдал работе. Когда мне сообщили, что кто-то бежал с Завода со схемами, я подумал: вот всему и конец. О неисправности зеркала мы уже знали и поняли, что одно с другим связано, но кое в каких догадках ошиблись. Разумеется, мы посчитали, будто вы подосланы к нам ПГБ выяснить, чем мы заняты. А после, сообразив, что собранную информацию наружу не вынести, вывели из строя зеркало. И если зеркало не работает, ПГБ без труда…

Оборвав фразу на полуслове, Ретрик потер скулу.

– Продолжайте, – негромко сказал Дженнингс.

– А вы, стало быть, проделали все это в одиночку… и чего ради? Ради шантажа. Участие в управлении компанией вам подавай! Да вы, Дженнингс, знать не знаете, для чего она создана! Как вам только хватает наглости лезть в ее руководство? Мы трудимся, строим компанию уже много лет, а вы готовы пустить все прахом, только чтобы спасти свою шкуру! Погубить нас, чтоб уцелеть самому!

– Я вовсе не хочу губить вас. Наоборот, могу принести кучу пользы.

– Компанией я управляю сам. Один. Это моя компания. Я создал ее, выстроил по кирпичику. «Ретрик Констракшн» – моя!

Дженнингс расхохотался.

– А что с ней случится, когда вы умрете? Или, по-вашему, революция начнется уже на днях?

Ретрик, вздрогнув, вскинул вверх подбородок.

– Настанет день, и вы умрете, а продолжать вами начатое будет некому. Как вам известно, инженер я неплохой. Вы сами так говорите. А вот вы, Ретрик, просто дурак. Хотите всем управлять, все решать, все делать сам… Однако вы не бессмертны. Умрете – что дальше?

В приемной воцарилась мертвая тишина.

– Уж лучше допустите к управлению и меня. Компании от этого пользы не меньше, чем мне самому. Я многим, многим смогу вам помочь. А когда вас не станет, сберегу компанию. И с революцией дело, может быть, выгорит.

– Радуйтесь, что остались в живых! Если бы мы не позволили вам забрать с собой эти вещицы…

– А что вам еще оставалось? Как запретить людям, обслуживающим ваше зеркало, видящим собственное будущее, хоть пальцем шевельнуть ради спасения жизни? Что вынудило вас вставить в контракт пункт о замене вознаграждения, догадаться нетрудно: увас просто не было выбора.

– Вы даже не знаете, чем мы занимаемся! Для чего существуем!

– Не знаю, однако представить себе могу. В конце концов, я проработал на вас целых два года.

Шло время. Снова и снова Ретрик облизывал губы, снова и снова потирал скулу. На лбу его выступила испарина. Наконец старик поднял взгляд.

– Нет, – отрезал он. – Не пойдет. Делами компании не будет управлять никто, кроме меня. Умру я – компания умрет со мной вместе. «Ретрик Констракшн» – моя собственность.

Дженнингс немедленно насторожился.

– Тогда бумаги отправятся в ПГБ.

На это Ретрик не ответил ни словом, однако, заметив странное, своеобразное выражение, мелькнувшее на его лице, Дженнингс похолодел.

– Келли, бумаги при вас? – спросил он.

Келли, встрепенувшись, побледнела, поднялась на ноги, потушила сигарету.

– Нет.

– Где же они? Где вы их оставили?

– Простите, – негромко ответила Келли, – но этого я вам не скажу.

Дженнингс вытаращил глаза.

– Что?

– Простите, – чуть слышным шепотом повторила Келли. – Бумаги в надежном месте. ПГБ они не достанутся ни за что. Но и вам тоже. При первом же удобном случае я верну их отцу.

– Отцу?!

– Да. Келли – моя дочь, – пояснил Ретрик. – Единственное обстоятельство, которого вы, Дженнингс, не учли. И Он не учел. Об этом не знает никто, кроме нас с ней. Некогда я решил сохранить все ответственные посты за родными и теперь вижу, что не просчитался. Только все это следовало держать в секрете. Догадавшись, кто она, полицейские сцапали бы ее тут же и… Нам пришлось бы всерьез опасаться за ее жизнь.

– Понятно.

Дженнингс неторопливо перевел дух.

– Помочь вам казалось неплохой идеей, – с легкой улыбкой пояснила Келли. – Иначе вам пришлось бы проделать все это самому. И бумаги, конечно, держать при себе. А как вы сами заметили, попадись вы с ними ПГБ в лапы – и нам конец. Потому я и согласилась помочь. А получив от вас бумаги, сразу же спрятала их в надежное место. Где их не найти никому, кроме меня. Еще раз прошу прощения.

– Дженнингс, вас ведь никто не гонит, – вмешался Ретрик. – Хотите – работайте у нас хоть до скончания века. Отказа вам не будет ни в чем. Ни в чем, кроме…

– Кроме одного: компанией управляете вы и только вы.

– Именно, именно! Компания, Дженнингс, существует на свете давно, куда дольше, чем я. Основана она не мной. Мне ее… можно сказать, завещали, и я взвалил на себя это бремя. Управление, рост, приближение того самого дня –