- Такое сложно забыть, - полковник устало и тяжело вздохнул, замотал головой и с силой растёр ладонями лицо. - Иногда хочется забыть всё, с чем приходилось сталкиваться за свою жизнь. И начать всё с чистого листа. Просто вот, чтобы ничего об этом не знать, не помнить и не видеть. И нести свою службу где-нибудь в настоящем Афганистане или ещё где-нибудь на границе. Обычную военную службу, в конце концов. Или вообще тупо стоять у станка, а вечером идти домой. А утром – на работу и дожидаться, когда твои дети родят тебе внуков.

- Думаешь, Стёпа? – попытался подбодрить его генерал. - Ты для того здесь и служишь, чтобы люди по ту сторону могли дождаться рождения внуков, в том числе, и ты, и я.

Глава 32

В один из дней мне всё-таки позволили посетить место захоронения Сетхара, обозначенное среди песков невысокой по пояс каменой стелой. Все четыре стороны обелиска несли на себе высеченные письмена, сообщающие, кто здесь похоронен, какому роду (семье) он принадлежал, когда он родился и когда погиб, при каких обстоятельствах, и чем вообще запомнился при жизни. Коротко и ясно, без лишних рассусоливаний.

Но был там и пассаж в отношении его чувств к Айюнар. Нет, она напрямую на памятнике не упоминалась, но то, что запись посвящалась именно ей, я не сомневался. Почему-то подумалось, что к этой записи приложил руку сам Сетхар, когда был ещё жив, так сказать, придумал себе некролог заранее. Не удивлюсь, что здесь существует подобный обычай. Что-то вроде сочинения стихов у самураев перед совершением сёппуку.

В каком-то смысле я был уязвлён тем, что это именно он защитил мою Айюнар ценой своей жизни, пока я отбивался от лезущих через стену дайхеддов. Помирать, конечно, я пока не хотел, но, получается, что в каком-то смысле мне уже не достичь уровня его жертвенности и самоотверженности. По крайней мере, пока. И ведь всё ради любви, получается.

Интересно, а я смог бы так вообще? Странно, тогда, во время боя даже не задумывался над этим.

Похоже, я завидую. Странное всё-таки чувство, учитывая, что Сетхар сейчас лежит под слоем песка в несколько метров, замотанный в белый саван, а я наоборот жив-здоров (ну, почти) и стою над его могилой. Но то, что он поступил так, как многие никогда не смогут, было абсолютной правдой.

А ещё я подумал, что этот случай может серьёзно повлиять на мои отношения с Айюнар. Больше даже с её стороны. Ведь она могла начать смотреть на меня совсем иначе, как до этого случая. Мертвец мог реально встать между нами. При этом нечто подобное я уже в жизни встречал, пускай это и случилось не со мной.

Вот и злость на покойника подъехала. И главное, ему уже ничего не докажешь и сделаешь. Да уж, нет более бессмысленного занятия, чем ревновать к покойнику свою женщину. Но и отрицать это было бы неправдой.

Только мёртвые видели конец войны. Так сказал Платон. Каждый понимает этот афоризм по-разному, но тот самый потаённый смысл, который, видимо, в этот афоризм и вкладывал древний грек, начинаешь понимать только стоя над могилой погибшего воина.

Я не знаю, что положено делать при посещении погостов у сайхетов, поэтому просто постоял, подумал, вспомнил его (как сказал один человек, люди живут, пока их помнят), поразмыслил о бренности бытия и пошёл под охраной, или вернее даже, конвоем, обратно в свои покои, которые, скажем прямо, стали для меня чем-то вроде фешенебельной камеры. Хорошо хоть наручники не надевают.

При этом сопровождали меня не Сет и Дейс, которые не то охраняли, не то сторожили меня, а какие-то солдаты из числа прибывшего подкрепления. Пара молчаливых и вооружённых до зубов парней, которые смотрели на меня с трудно скрываемым подозрением и неприязнью. Типа да, они делают свою работу, но она им не особо нравится. А ведь я им даже ничего плохого не сделал. Ни я их, ни они меня до этого вообще не видели и ещё совсем недавно вероятность того, что мы вообще встретимся, стремилась к абсолютному нулю.

Кстати, почему братьям не позволяют меня сопровождать? Они ведь охраняют меня исключительно внутри крепости, пока я нахожусь в своей комнате. Скорее всего, потому что не доверяют им полностью, так как они являются, в первую очередь, людьми Айюнар и показали на деле ей свою преданность. Чёрт, как же здесь всё сложно!

Типа они могут помочь мне сбежать? Ну, не знаю. И куда бы я побежал? Кругом пески, камни и крайне скудная растительность, а где находятся оазисы я, если честно, не имею ни малейшего представления. Понятно, что их вроде как достаточно, но чтобы дойти до них – надо знать, куда идти, даже если при помощи братьев я смогу разжиться каким-нибудь местным вездеходом, или хотя бы дертейем, который, скорее всего меня тупо не признает и лучшем случае сбросит на землю, а в худшем – убьёт.

И если вдруг мой побег из крепости увенчается успехом, то, что дальше? Ну, добрался я до одного из оазисов, и что? Оставаться там жить? Так меня там быстро и накроют, уверен, что у местных с картами и ориентацией в песках проблем, в отличие от меня, нет и все оазисы у них тут наперечёт.

Или, вот, попадутся мне на встречу те же дайхедды? Так они же меня и порешат. Может быть, если я попаду в руки к данникам дайхеддов, то они меня и не прирежут сразу, но точно выдадут дайхеддам, а что хуже, я даже думать не хочу.

Добраться до крупного селения и попытаться там затеряться? С моей мордой лица? Даже если я, благодаря здешнему солнцу, стану обладателем густого загар, то всё равно не смогу воссоздать медный оттенок кожи местных, и придётся всю оставшуюся жизнь закутываться в платок. Ну, может я, перегибаю, и можно будет прикинуться каким-нибудь чужаком из далёкого племени, я же толком не осведомлён о местных народах. Например, Айюнар слегка отличается от остальных сайхетов. С другой стороны, нимеец Даут тоже. Тут дело не столько в цвете кожи, сколько в самом лице: разрез глаз, размер скул, носа, губ… Да всё сразу!

Чем дальше, тем больше я понимал, что мой статус далёк от того, каким обладают почётные гости важных персон, к которым я, безусловно, относил и Айюнар. Да, её жизнь