потенциал и изредка спускался к ним, чтобы подтолкнуть их развитие в нужном направлении. Ему нравилось наблюдать за их перипетиями и интригами друг против друга, что очень сильно его забавляло. Особенно, ему нравились рассказы, как кто-то из младших богов спускался к людям и вступал с ними любовную связь, чтобы потом посмотреть, что из этого выйдет.

Но только была у Айду-Адра дочь, которую он любил больше всего на свете. Она-то и прознала о зреющем заговоре и организовала засаду перед пещерами, где Верховный бог должен был пройти перерождение.

Благодаря своей любимой дочери Сехнет, Айду-Адр успел переродиться в пещерах Ич`эт`Асун, пока его дочь и сохранившие ему верность боги охраняли его, отбивая атаки восставших богов и тех людей, которых они привлекли себе в помощь. Среди последних было много рождённых от богов.

Рождённые от богов дети были гораздо сильнее обычных людей, и обладали отменным здоровьем, но всё-таки не были бессмертными, хотя и жили гораздо, гораздо дольше изначальных созданий Верховного бога.

И тогда, до перерождения Айду-Адр даже подумывал уравнять всех людей в возможностях, подарив им часть своей крови, которую бы он добавил в реки, откуда люди брали воду для питья и приготовления пищи.

Говорят, что именно из-за этого люди возгордились и стали считать себя равными богам и даже самому Айду-Адру, что и позволило бунтовщикам переманить людей на свою сторону.

Поэтому хоть Айду-Адр переродился успешно, он не забыл предательства людей и сильно на них разозлился, отправив Сехнет покарать неблагодарных созданий, а он сам, тем временем, решил наказать восставших против его воли богов.

Приведя к покорности бунтовщиков, Айду-Адр решил закатить пир в честь своего перерождения и победы. Всё-таки что-то в нём изменилось после перерождения. Многих богов-ренегатов, из тех, что присягнули ему вновь, он простил и даже позволил сидеть вместе с ним за одним столом в своих чертогах.

За празднованием он даже не заметил, что рядом с ним нет его любимой дочери Сехнет. Он забыл позвать свою божественную дочь, которой поручил разобраться с людьми. Такое случается с богами после перерождения, даже они бывают немного невнимательны. И если людям это простительно, то невнимательность богов может привести к трагедии вселенских масштабов.

Когда Айду-Адр отдыхал после великого пира и его веки готовы были вот-вот сомкнуться под тяжестью накатившего сна, его уши вдруг уловили душераздирающие вопли ужаса и боли, доносившиеся из мира людей.

И тут он вспомнил, что рядом с ним на пиру не было его дочери Сехнет, которая всё так и продолжала карать людей, пока он и другие боги праздновали наступление нового мира.

Айду-Адр отбросил сон и спустился в мир людей, чтобы посмотреть что происходит.

Истребление человечества достигло гигантских масштабов: барханы пустыни, берега рек и морей были усеяны растерзанными людскими телами, с которых буквально сдирали кожу и мясо, оставляя одни лишь окровавленные кости. Города превратились в одни большие могильники, над дымящимися руинами которых кружили падальщики, которые даже не пытались драться друг с другом за добычу, так много её было. А некоторые, отъевшись мёртвой плоти, даже не могли подняться в воздух.

Айду-Адр позвал Сехнет, но она не откликалась. И тогда Верховный бог пошёл на крики ужаса и страха, и вскоре обнаружил Сехнет, расправляющейся с жителями очередного города.

Люди молили о пощаде, клялись в верности, как Сехнет, так и Айду-Адру, взывали к его милосердию, но Сехнет была непреклонна – любой человек, независимо от пола и возраста должен был умереть.

Айду-Адр воззвал к Сехнет и попросил её остановиться, но дочь его будто бы и не слышала.

Он воззвал к ней снова, и уже потребовал прекратить резню, так как считал, что люди уже понесли наказание уже сверх того, на что он рассчитывал, но Сехнет вновь не откликнулась.

Она уже не могла остановиться. Она шла от одного города к другому, уничтожая всё живое, что встречала на своём пути, оставляя после себя кровь, скорбь и руины.

Когда тупился один меч, Сехнет брала другой, а когда она уставала рубить и резать, она сжигала людей заживо, упиваясь их ужасом, страхом и кровью, поглощая ещё теплую плоть.

И понял Айду-Адр, что Сехнет нравится то, что она делает, что ей нравится вкус человеческой крови, и что нет такой силы, которая смогла бы её остановить. Кроме одной. Кроме его силы.

После короткой схватки Верховный бог обезглавил Сехнет, и из её шеи пролилась кровь, капли которой, касаясь песка, сами становились песком, только красным.

И собрал Айду-Адр всю кровь Сехнет и спрятал далеко отсюда, ибо даже кровь его мёртвой дочери несла опасность не только людям, но и богам. А хранилище с красным песком запечатал каменной печатью, расплавив скалу. А тем богам, кто построил хранилище, стёр всю память и создал им новую, чтобы никто и никогда не смог бы найти к нему дорогу.

А тело и голову любимой дочери он поместил в возведённый в её честь мавзолей, как напоминание тому, что каждое решение имеет последствия, в том числе и такие, на которые ты не предусмотрел.

Но не вся кровь Сехнет обратилась в Красный песок, часть капель, что упала на землю, стала…

(Сборник мифов и преданий, том 1, ч. 4, адаптировано и переведено с древнесайхетского)

Глава 31. В Песках и Снегах

В кабинете мерно гудел кондиционер, а между горизонтальных полосок жалюзи пробивались солнечные лучи, которые даже в свете ламп дневного света казались очень яркими.

На стенах кабинета висели в разных масштабах карты разведанных территорий, и нельзя было не заметить, что значительная часть из них страдает тем, что принято называть «белые пятна». Да, более-менее известны были лишь земли вокруг пограничного городка и дальних застав. Кое-что удалось восстановить на основе захваченных карт, ещё в прошлую войну: например, на одной из стен под стеклом можно было заметить несколько обгоревших кусков местной бумаги с названиями поселений и топографическими отметками. Рядом – уже копия на русском языке.

Аборигены не желали делать жизнь пограничников легче, а потому при угрозе попадания в плен в первую очередь сжигали все подобные документы. И хорошо, если у них не было на это времени, например, когда их вертолёт был подбит и рухнул быстрее, чем они успели предпринять хоть какие-то действия. Тогда это можно было считать успехом.

Давно это было, очень давно. Кажется, что вообще в другой жизни.