Сослуживец, кажется, был чем-то серьёзно озадачен и даже не сразу обратил внимание на Руслана.

- Ммм.. что? А, ну да, - кивнул тот рассеяно и протянул руку Руслану. – Олег.

- Руслан, - они обменялись рукопожатием, и Нечаев боковым зрением заметил, как на это обратил внимание сержант, но тут же вернулся к разговору с лейтенантом, которая, по всей видимости, была его давнишней знакомой.

В дверях появился мужчина с острыми чертами лица и квадратными очками на носу, медицинский халат был наброшен на повседневную форму.

- Заходи, - мотнул он головой в сторону своего кабинета.

Руслан впервые был на приёме у психолога, точнее сразу у трёх психологов, которые сидели в кабинете, держа наготове ручки и блокноты. Среди присутствующих специалистов была одна женщина, в отличие от остальных, она была одета в гражданскую одежду, но тоже в белом халате. Было похоже, будто он снова проходит медкомиссию в военкомате.

Спустя почти час расспросов Руслан понял, отчего Олег выглядел как человек, вбитый из привычной колеи. Вопросы задавались самые разные, и некоторые напрямую касались его личной жизни, причём такие, что могли легко вогнать в краску.

А в какой-то момент, женщина-психолог вообще задала ему вопрос в лоб: «Почему он решил сюда отправиться?»

«В смысле, решил?!» – хотел возмутиться Руслан, но быстро взял себя в руки и ответил довольно формально, что от него при прохождении комиссии в военкомате и ничего не зависело, как дальнейшее распределение.

Психологи (или психиатры?) сделали какие-то заметки в своих блокнотах и поблагодарили Руслана за честные ответы.

Следующим в списке был не то юрист, не то историк, не то культуролог, Руслан так и не пришёл к единому выбору. Человек неизвестной профессии и в гражданской одежде, которую можно было бы увидеть на мужчине где-нибудь на летнем курорте в ресторане, выдал Руслану памятку, что можно делать на станции, а чего нельзя. А так же, как следует поступать, если столкнулся с аборигенами в пустыне один на один, какие слова говорить, какие жесты можно использовать, а какие крайне нежелательно. Хотя, как он мог оказаться один на один с туземцами в пустыне Руслан не понял, учитывая, что на пересечение границы обозначенной в Договоре границы было строго запрещено, а в нашу зону ответственности влезали

Также культуролог, показал фотографии, сделанные, скорее всего, тайно, делегации, которая обычно прибывает на станцию от имени сайхетов. Хм… мужчины, женщины… никаких тебе, кстати, хиджабов и тому подобных элементов гардероба Руслан не заметил. Разве что на некоторых представительницах прекрасного пола были накидки, защищающие их, прежде всего, от солнца. Культуролог, кстати, подтвердил, что никаких обычаев в одежде, обязывающих женщин скрывать свои лица у сайхетов не было. Что-то похожее было у некоторых племён, но корни этого всё-таки лежали не в религии, а в попытке уберечь кожу от негативного воздействия ультрафиолета.

К слову, лица довольно приятные, а женщины так и вообще показались Руслану довольно красивыми. Да, это была другая красота, но даже покажи ему эфиопскую женщину, он всё равно с уверенностью сказал бы, что она красива, будь она действительно таковой. Наверное, это какие-то универсальные правила, связанные с пропорциями.

- Всё понятно? – завершил инструктаж культуролог.

- В целом, да, понятно, - ответил Руслан, с трудом пытаясь удержать в памяти всё услышанное и увиденное.

Выйдя из кабинета, он столкнулся с ожидавшим его сержантом.

- Ну как? – с каким-то сочувствием спросил он.

- Познавательно, - сглотнул Руслан. – Что будем делать завтра?

- Покажу тебе поезд, объясню обязанности, научу ориентироваться по местным звёздам.

Руслан понял, что следующий день будет для него не менее насыщенным, чем сегодняшний. А то, что произойдёт ещё через день, и подавно будет чем-то невообразимым.

Глава 29. Айна

Преданность - не просто слово. Преданность - состояние души, смысл жизни. То самое чувство, когда ты не просто понимаешь, ты осознаёшь, что обязан человеку всем, что имеешь. И что готов пойти на него на всё, ведь ты обязан этому человеку самой своей жизнью.

Айна была обязана своей госпоже всем. Она её боготворила, в тайне считая её своей старшей сестрой. Да не по крови, но по духу.

Айюнар вытащила её из трущоб, буквально вырвав из лап торговцев живым товаром, попутно застрелив хозяина борделя и пригрозив расправой тем, кто стоял над ним. И почему-то её словам тогда поверили. Наверное, потому что слухи о болтающихся в петле телах её врагов, тех, что обнаружили повешенными на одной из скал в пустыне, оказались вовсе не такими уж и слухами. Кажется, их иссохшие на солнце тела, превратившиеся в мумии, до сих пор там висят.

Да, были те, кто выражал сомнение в намерениях и возможностях Айюнар и они... горько жалели о своей ошибке, о проявленном высокомерии к той, кого в приличном обществе терпели только из-за её богатства. Должно быть, они молили о пощаде перед неизбежным концом, но на то он и неизбежный, чтобы никакие мольбы не могли его предотвратить. Да и кто бы поверил в угрозы, если бы ты их не подкреплял делом.

Имелся ли у Айюнар могущественный покровитель? Вполне возможно. Айна даже была уверена в том, что такой человек действительно был, и что Айюнар скрывала информацию о нём даже от неё, хотя она всё равно догадывалась, кто это мог быть.

Что она знала точно, так это то, что таким покровителем был далеко не Сетхар, который не оставлял безуспешных попыток добиться руки госпожи, преследуя не только благородную цель помочь ей занять достойное место в обществе, но и, судя по всему, искренне её любя.

В этом моменте Айна даже завидовала свое госпоже. Иногда она мечтала о том, что Сетхар сделал предложение не Айюнар, а ей, простой танцовщице, не знавшей своих родителей.

Но она была достаточно умна, чтобы понять, что такой человек, как Сетхар, даже отправленный на службу в такую глушь, навряд ли обратит внимание на такую девушку, как Айна. Да, для мимолётного романа, вполне возможно, это не редкость и любому мужчине всегда в плюс, но чтобы взять в жёны?! Нет, Айна не была из тех, кто верит в сказки о принце, влюблённом в крестьянку. Она понимала, что должна максимально разбогатеть до того, как не сможет более выступать