я клоню. – Вы положили на меня глаз, но взять с вас нечего. Потому что у вас ничего нет. Таким образом, вас невозможно наказать. – Я протянула к нему руки, и мое сознание внезапно переполнилось осознанием многочисленных возможностей. Если бы только мне удалось убедить этого упрямого мужчину! – Как вы не понимаете, Оуэн? Никакого возмездия не будет, потому что у вас совершенно ничего нет.

Его реакция оказалась не такой, как мне бы хотелось, за руки он меня не взял, но было видно, что ход моих мыслей ему понятен.

– Я не могу этого сделать, Екатерина.

– Но почему же? Я люблю вас. Мы с вами зачали ребенка. Мне видится лишь одна причина, по которой вы не хотите взять меня в жены, – вы недостаточно меня любите. Но, если это так, вы должны сказать мне об этом прямо сейчас.

Я ждала, чувствуя, что от волнения мое сердце бьется где-то в горле. Честно говоря, я даже не предполагала, что Оуэн, столкнувшись с необходимостью жениться на мне, откажется от своих слов о преданной любви. Неужели я все неправильно поняла, переоценила глубину его чувства?

– Если вы будете тянуть с ответом, – предупредила я, – это разобьет мне сердце. Так вы любите меня, Оуэн? Или же вся эта идиллия была лишь результатом физического вожделения? Я могу это понять, но не допускаю, чтобы у нас на пути встала ваша гордость.

Ложь. На самом деле я не могла понять и принять ни первого, ни второго.

– Вожделение? Святое распятие! Так вот, оказывается, какого вы обо мне мнения, Екатерина?

– Может, и так, пока вы не убедите меня в обратном.

Я продолжала ждать. Решение было за Оуэном, и он должен был принять его самостоятельно. Наконец воздух между нами зашевелился: Оуэн осторожно взял меня за руки и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы унять негодование.

– Вы же знаете, что я люблю вас, – сказал он; при странном неровном освещении из окна каждая черточка на его лице была видна с необыкновенной четкостью. – Вы со мной постоянно, целый день, пока я не лягу в постель. Впрочем, когда я сплю, вы тоже меня не покидаете, а когда просыпаюсь, ваше лицо возникает перед моими глазами еще до того, как я увижу первые лучи нового дня. – Губы его слегка изогнулись в усмешке. – Вы поразительно расчетливая женщина, Екатерина.

– Отнюдь нет, – чрезвычайно серьезным тоном сказала я. – Но жизнь научила меня драться за то, что хочешь получить. А я очень хочу выйти за вас замуж. И если для достижения этой цели мне придется быть расчетливой и манипулировать людьми – что ж, я пойду и на это. Женитесь на мне, Оуэн! Дайте этому ребенку свое имя – он этого заслуживает.

– Глостер может вас наказать. Об этом вы подумали?

– Да. Наказать могут нас обоих. Однако если мы обвенчаемся перед лицом Господа, что Глостер и Королевский совет смогут с нами сделать? Я исключаю вероятность того, что Глостер устроит шумный скандал, в котором будет замешана вдовствующая королева, и думаю, что, если обращусь напрямую к Бедфорду, он нас поддержит.

Уверенность моя росла и расцветала, и Оуэн наконец привлек меня к себе. Он по-прежнему раздумывал, по-прежнему упрямился, но теперь я уже и сама свято верила в то, что говорила.

– Если вы не женитесь на мне, Оуэн, – продолжала я, положив ладони ему на грудь, – они заставят меня постричься в монахини, а моего ребенка – нашего ребенка – отберут. – Тут я решилась воспользоваться последним оружием в своем арсенале. – Не думаю, что смогла бы когда-либо вас простить, если бы из-за вашей гордости меня до конца дней засадили в монастырь, а наш ребенок воспитывался, ничего не зная о своих родителях.

Рот Оуэна скривился в горькой самоуничижительной усмешке.

– Да кто я такой? Всего-то лишенный гражданских прав валлиец, попираемый и презираемый английскими победителями его народа. Кто я такой, чтобы жениться на королеве?

Насчет лишения гражданских прав я не очень поняла и потому просто проигнорировала его заявление.

– Добавьте еще: на королеве, никогда не знавшей любви. Если бы вы по-настоящему меня любили, то женились бы на мне.

Лицо его исказилось, он был почти в отчаянии.

– Ох, Екатерина! Запрещенный прием, так нечестно!

– Знаю. Но я сражаюсь не на жизнь, а на смерть.

– Не нравится мне это, – пробормотал Оуэн; я чувствовала его неровное дыхание на своих волосах. – Королевская дочь выходит за слугу без гроша за душой.

– И тем не менее. Впрочем, можно сказать и иначе: одинокая вдова выходит за мужчину, которого она полюбила.

– Тогда так: прекрасная вдова победителя в битве при Азенкуре выходит замуж за лишенного прав простолюдина.

– Покинутая вдова выходит замуж за единственного человека, которого когда-либо любила.

О, какой уверенной в себе я была!

Но Оуэн не сдавался:

– Вдовствующая королева выходит за своего дворцового распорядителя.

Я прижалась лбом к его груди. Сколько еще возражений он сумеет найти?

– Екатерина выходит за человека, покорившего ее сердце. – Я вздохнула и тихонько добавила, после того как Оуэн наконец меня поцеловал: – Если вы не женитесь на мне, я навеки останусь одинокой, нелюбимой и нежеланной.

Я его предупредила.

– Этого нельзя допустить, – произнес Оуэн. Но я ждала продолжения. – Потому что вы для меня бесценны, – шепотом заключил он.

– Господи, так женитесь же на мне!

Он рассмеялся – и в конце концов произнес слова, которые я хотела от него услышать:

– Мы сделаем это согласно традициям. – Опустившись на одно колено и покорно склонив голову, как рыцарь перед дамой своего сердца в каком-нибудь любовном романе, Оуэн взял меня за обе руки и чистым низким голосом произнес: – Выходите за меня, Екатерина. Примите меня таким, каков я есть, – человеком без права голоса, чья честь и родословная не стоят и ломаного гроша, но который торжественно клянется непотускневшими именами своих славных предков, что будет любить и чтить вас. Пока смерть не разлучит нас – и даже после этого.

На миг в моей памяти всплыл Эдмунд, который, очаровательно флиртуя, тоже со смехом опускался передо мной на колено, но в конце концов, забыв о чести, отверг женское сердце, которое околдовал. А теперь это сердце уверенно держал в ладонях Оуэн Тюдор. Уж он-то его ни за что не уронит. Мою грудь распирало от любви к этому человеку.

– Вы выйдете за меня, Екатерина?

– Выйду, и вы это знаете. А теперь поднимитесь, чтобы я могла вас поцеловать.

* * *

В моей комнате меня ждала Алиса; не то чтобы она сердилась, – скорее нервничала и беспокоилась. Судя по стоявшим рядом с