– Если то, о чем я думаю, правда, – продолжала она, – вам определенно нужен совет, миледи. Причем от человека, который не станет выбирать выражения.

– Так чего же вы опасаетесь? – спросила я, боясь услышать ответ.

Должно быть, Алиса заметила мою рассеянность, обратила внимание на вспыльчивость и резкие смены настроения, как ни старалась я это скрыть. Видимо, мои дамы в последнее время так часто сплетничали о моем непостоянстве, что это дошло и до ушей воспитательницы моего сына. Я поймала себя на том, что в испуге схватила ее за руку.

– И что же за недуг гложет меня, Алиса?

– Думаю, вы носите ребенка.

Шок, казалось, разом прогнал мысли из моей головы: ошеломленная, я села на кровати и оторопело уставилась на Алису. Ребенок. Я беременна. Значит, это все-таки было не то, чего я боялась больше всего на свете, – не приступы унаследованного безумия, от которого мне было бы ни за что не избавиться. Возможно, все дело в этом непредвиденном ребенке: именно беременность тревожила мой ум, выворачивала тело приступами рвоты и вызывала смену настроения. Однако я не могла припомнить у себя ни одного из этих симптомов в то время, когда носила под сердцем Юного Генриха. Тогда я излучала здоровье, была спокойна, полна надежд на прекрасное будущее; я не имела ничего общего с постоянно хнычущим, капризным созданием, настолько чахлым, что оно в прямом смысле валилось с ног. Да, вне всяких сомнений, причиной моих страданий было крошечное дитя, которое уже росло во мне.

В миг прозрения я испытала столь сильное облегчение, что невольно рассмеялась.

– Не вижу в этом ничего смешного, – назидательным тоном заметила Алиса. – Так что, миледи? Вас угораздило забеременеть?

– Не знаю.

Она пренебрежительно прищелкнула языком, словно услышала объяснения нерадивой служанки.

– А что с регулами? Когда они были у вас в последний раз?

Я задумалась. Они действительно прекратились, однако мои женские отправления никогда не отличались регулярностью, из-за невнимательности моя память в последнее время заметно ухудшилась. Ну да, выходит, в последний раз это было месяца два назад. Или даже три. Значит, я ношу ребенка от Оуэна. Ребенка Оуэна… Краткий всплеск восторга, а затем – леденящий душу страх; по коже побежали мурашки, и я вдруг задрожала, несмотря на то что комната была жарко натоплена.

Алиса взяла меня за руки и сжала их в своих ладонях, как будто это могло заставить меня сосредоточиться. Впрочем, вопросы ее, конечно, никак не могли повлиять на мое затруднительное положение.

– Вы не соблюдали мер предосторожности?

– Нет, соблюдала.

– Но похоже, не слишком усердно.

Горячая кровь ударила мне в голову, и я густо покраснела. На самом деле я была безрассудно беспечна. Во время короткой супружеской жизни с Генрихом моей главной целью было поскорее забеременеть, и я нисколько не препятствовала зачатию. Учитывая мои собственные «впечатляющие познания» по этому вопросу, дополненные отрывочными воспоминаниями о совете Гилье – принимать для этих целей настоянные на вине семена дикой моркови, можно сказать, что я угодила в сети, в которые попадают все женщины, поддавшиеся плотским желаниям и вступившие в греховный союз, не освященный благословением Святой Церкви.

– Вам следовало обратиться ко мне, – строго сказала Алиса.

– И признаться в том, что я погрязла в грехе?

– Лучше уж погрязнуть в грехе и уберечься от беременности, чем понести незаконнорожденное дитя от слуги!

Услышав столь резкие слова, я судорожно глотнула воздух.

– О чем вы только думали? Нужно ли мне спрашивать, кто отец этого ребенка? Вряд ли. – Алиса покачала головой, еще крепче сжимая мои запястья; в ее голосе слышалось страдание, и я решила, что она тревожится за меня, – ничего другого мне в голову не приходило. – Как вы могли так поступить, миледи? Связь со слугой из собственной свиты. С человеком безродным, без доходов, без положения в обществе. Как вы могли даже помыслить об этом? А теперь еще и ребенок, ребенок вне брака! Что на это скажет Глостер? – Ее глаза округлились от ужаса. – И главное – что он сделает?

– Мне все равно, что скажет Глостер.

Я высвободила руки и, широко раздвинув пальцы, принялась внимательно изучать свои ладони, как будто рассчитывала прочесть там ответ. Я носила ребенка от Оуэна, и мое будущее было покрыто завесой неопределенности; тем не менее меня не покидало странное ощущение счастья. Слегка нахмурившись, я подняла глаза на собеседницу:

– Что мне делать, Алиса?

Последовала продолжительная пауза.

– А вы не рассматривали возможности прервать…

Я решительно подняла руку, останавливая ее:

– Нет, это исключено. Ни за что.

Это было единственное, в чем я не сомневалась. Какие бы жизненные сложности ни сулило мне это дитя, я доношу его до срока. После смерти мужа я вынуждена была смириться с мыслью о том, что, кроме Генриха, у меня больше не будет детей. А теперь была беременна от мужчины, которого обожала.

– Никогда не предлагайте мне ничего подобного! – гневно воскликнула я. – Я хочу этого ребенка.

Алиса тяжело вздохнула, но закивала:

– Так я и думала. Глостер взвалил на вас слишком тяжкое бремя. Это было бы против природы…

– И все-таки, что мне делать? Посоветуйте что-нибудь, Алиса.

Она задумчиво поджала губы:

– Некоторое время вы сможете скрывать свое положение. Упелянды бывают весьма полезны, даже если выглядят чересчур объемными. Но потом… – К моему изумлению, глаза Алисы наполнились слезами.

– Так что же потом?

– Не знаю. Правда, не знаю. Я не вижу счастливого исхода.

Как так? Что самое ужасное может сделать Глостер? Отобрать у меня ребенка сразу же после родов? Разлучить нас с Оуэном? С него станется: такое действительно могло произойти.

– Глостер будет настаивать на том, чтобы вы сохраняли безупречную репутацию. – Слова Алисы перекликались с моими мыслями.

– Вместо того чтобы позволить мне выставить себя потаскухой, забеременевшей от слуги, – продолжила я; от страха моя речь стала недопустимо грубой. Я посмотрела на Алису, на слезы у нее на щеках и задала вопрос, хотя и знала на него ответ: – Так мне обо всем ему рассказать?

– Да. Расскажите. В любом случае вы не сможете долго хранить все в тайне – даже если не намерены больше делить с ним постель. Ах, миледи… Почему вы это сделали?

Я ответила без колебаний:

– Потому что люблю этого человека и не сомневаюсь в его чувствах ко мне. Это не подлежит обсуждению. Я еще никогда не испытывала такого счастья.

Алиса засопела и утерла слезы.

– А что будет, если Глостер настоит на том, чтобы вы прогнали его со службы?

Ответ был рядом, прямо передо мной. Я никогда ни за что не