предложению проф. Монтгомери, возбудили ходатайство о сокращении межсеймовых периодов. Когда по этому вопросу запросили мнение сената, голоса разделились: меньшинство полагало поддержать сейм, большинство же основательно усмотрело, что новый сеймовый устав применялся столь непродолжительное время, что опыт не дает для ходатайства никаких серьезных оснований. При этом приняли во внимание, что крестьянское сословие высказалось против частых созывов дорого стоящих сеймов. Генерал-губернатор также не был склонен к удовлетворению ходатайства и просил «отказать в изложенной петиции». Комитет финляндских дел (2 марта 1879 г.) присоединился к большинству сената, подкрепленному начальником края.

Но этим роль комитета в данном случае не окончилась. С Высочайшего разрешения, председатель комитета, барон Шернваль-Валлен, предложил членам его рассмотреть вопрос о том, не окажется ли возможным иным образом достигнуть упрощение производства дел на сейме. Комитет испросил, тем не менее, Высочайшее разрешение представить на благоусмотрение Его Величества свои соображения по столь важному вопросу. Соизволение Государя последовало 22 марта — 3 апреля 1879 года. Сам ли Государь возбудил вопрос об этом поручении, или барон Шернваль сделал это ловкое предложение — неизвестно, но комитет признал необходимым себя оградить Высочайшим повелением. Так возникло крайне -серьезное дело о даровании сейму законодательной инициативы.

При обсуждении в комитете вопроса о праве моций единогласия не было достигнуто. Но заседания велись тайно, без протокола, в виду секретности дела, и потому особое мнение одного члена комитета не было отмечено и барону Шернвалю не представляло труда скрыть это обстоятельство от Монарха. Впоследствии же, когда (в 1884 г.) вопрос перестал быть секретным, все прежние бумаги были подшиты к делу, кроме особого письменного мнения члена комитета, которое исчезло бесследно.

Это особое мнение сводилось к следующему: причину сложности сеймового производства надо искать, во 1-х, в четырехкамерной системе сейма и, во 2-х, в тех двух языках, которые употребляются в его делах. Право законодательной инициативы очень мало способно упростить и ускорить делопроизводство, а между тем, судя по деятельности сейма, можно ожидать представления таких проектов, которые до сих пор отклонялись правительством, например, о рассмотрении бюджета, о высшем суде, о судебном контроле сейма, о свободе печати, о кодификации основных законов, о контроле таможенных сборов, о консульском представительстве, о национальном флаге и о разных политических вопросах. По сим соображениям член комитета охотнее склонялся к более частым созывам сейма, чем к предоставлению земским чинам права моций.

От имени комитета последовала докладная записка на французском языке, в которой испрашивалось для сейма право инициативы. «О разногласии в комитете ни слова не упомянуто и особого мнения будто не существовало», — читаем в записках современника. Государь надписал: «Я желал бы знать мнение князя Урусова об этом».

Второе отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, начальником которого состоял князь С. Н. Урусов, не замедлило (22 января 1880 г., № 53), конечно, ответом, который сводился к согласию с мнением комитета. Здесь необходима маленькая подробность. Финляндец Брун (будущий министр статс-секретарь) состоял в это время товарищем князя Урусова и, после соглашения с Пальмротом (товарищем Шернваля), вероятно составил ответ второго отделения.

Одновременно статс-секретариат вел конфиденциальную переписку по тому же делу с генерал-губернатором. Граф Адлерберг (9 февраля 1880 г.), отношения которого к барону Шернвалю тогда испортились, заявил: «Несмотря на то, что я знаю все достойные уважения стороны финского народа и сочувствую исполнению всех его желаний, и в то же время, не касаясь впечатления, которое могут произвести в империи нововведения, дающие великому княжеству право моций, я осмеливаюсь однако заметить, что утверждение этого права за Финляндией может отозваться неблагоприятно в России, особенно в данный момент, когда некоторые умы возбуждены и могут в нем обрести повод к ропоту, глядя на Финляндию, которая получает новое и значительное право сейма, тогда как Россия никаким представительным правлением не пользуется». Далее в письме графа Адлерберга идет ссылка на барона Норденстама и барона Шультена (бывшего вице-председателя сената), а также профессора Пальмена, из которых первые двое «совершенно отказались от мысли предоставления права моций сейму», а третий, — на вопрос генерал-губернатора, почему сейм так настойчиво добивается права моций, не приобретая в сущности никаких преимуществ, — ответил: «это более вопрос самолюбия, чем правительственного значения; это ставит их страну в положение других представительных правлений и человек, предлагающий закон, хвастается потом получением на него согласия Императора и сейма»... После сего последовала Высочайшая резолюция: «Отложить до более удобного времени» (февраль 1880 г.).

Не прошло и трех полных месяцев, как барон Шернваль-Валлен вновь пишет (3 мая 1880 г.) графу Адлербергу: «Вашему Сиятельству во всякое время в точности известны те обстоятельства, по которым со стороны финляндского управления может оказаться целесообразным вновь повергнуть изложенный вопрос на Высочайшее Его Величества заключение». Министр статс-секретарь убедился, что на сейме существует партия, «стремящаяся к расширению прав земских чинов»; но в то же время он держится воззрения, что почин в дополнении или изменении законов должен принадлежать Монарху. «Применяя это соображение к вопросу о даровании сейму права предложений (motionsrätt), продолжал Шернваль, я полагаю, что своевременное предоставление сейму помянутого права, по личному соизволению нашего возлюбленного Монарха, произвело бы во всем крае в высшей степени благоприятное впечатление, как новое доказательство доверия Его Императорского Величества к Его верноподданному и преданному финскому народу. Нельзя также упустить из вида, что таковая новая милость именно в то время, когда правительство требует от сеймовых сословий новых крайне ощутительных жертв на содержание войска, без сомнения, побудило бы их со своей стороны с готовностью принять на себя требуемые жертвы».

Министр статс-секретарь Шернваль-Валлен

Граф Адлерберг ответил уклончиво: против дарования сейму права моций он ничего не имел, но взять на себя почин представления вопроса Его Величеству отказался (13 — 21 мая 1880 г.). На этом остановилось движение вопроса в царствование Императора Александра II.

XII. Политическая жизнь края

На первых сеймах партий в политическом смысле не было вследствие того, что самостоятельная политическая жизнь, с созывами земских чинов, едва зачиналась в пределах Финляндии. Но вскоре же стали сказываться обстоятельства, которые должны были разграничить группы общественных деятелей. Одни проявили нетерпеливость в проведении реформ, другие недоверчиво встречали всякое нововведение; первые крепко держались скандинавской культуры и шведского языка, вторые находили несправедливым пренебрежение к языку главной массы края. Во время прений по вопросу о периодичности сеймов (в 1863 г.) одни депутаты усомнились в самом праве сейма петиционировать по такому предмету. Это обстоятельство также содействовало образованию двух противоположных партий. Таким образом во взглядах