одних депутатов стало выдвигаться консервативное направление, а в других, особенно среди дворянского сословия, возобладали либеральные стремления. Наконец, вопрос о языках, «сводившийся к предоставлению финскому языку в общественной жизни места, соответствующего племенному составу населения», послужил главнейшим поводом и основанием к созданию двух партий. «Спор о языках — говорит г. Немо — есть нечто большее, нежели простая борьба национальностей: это есть классовый спор двух различных слоев общества. Обстоятельства, влиявшие на развитие нашей национальности, сложились у нас так, что работа в пользу финского населения и его прав была вместе с тем работой в пользу народа. Фенноманские стремления направлялись не против говорящего по-шведски простонародья, а против говорящего по-шведски образованного сословия. Наоборот: ревнители шведского языка и шведской культуры имели, прежде всего, в виду защиту старинных прав именно этого образованного класса».

Первое зерно фенноманской партии было посажено в начале тридцатых годов, когда Элиас Лённрот. положил основание «Финскому литературному обществу», из которого впоследствии вышли главные вожди фенноманов — И. В. Снелльман и Ирье-Коскинен. Около того же времени (1839) приват-доцент Арвидссон высказал ту основную мысль, которая до сих пор считается первой заповедью фенноманского политического катехизиса: «Если финны желают когда-либо выступить, как самостоятельная нация, то они должны, прежде всего, отделиться от материнской земли (moderslandet), т. е. Швеции, с которой они чересчур близко связаны любовью и мыслями, чтобы получить возможность думать на свой лад». Новый толчок финскому делу был дан общим национальным движением сороковых годов. Когда закипела политическая жизнь в Финляндии, фенноманы вскоре встретились уже лицом к лицу со своими будущими противниками — шведо(-свеко)манами и викингами, — и под их постоянным натиском фенноманская партия продолжает расти и крепнуть вплоть до наших дней. Местный сенат, руководимый викингами, притеснял все финское; издано было, например, постановление, в силу которого на финском языке разрешено было печатать только книги религиозного характера и по земледелию, причем к первой категории отнесены были исключительно Библия, Катехизис и Псалтирь. Тогда же сенат подумал закрыть финский нормальный лицей в Гельсингфорсе. Стоявший в то время во главе школьного управления барон Котен, говорил, что считает финские классические гимназии совершенно лишними, — довольно с финнов и реальных школ. Профессор Форсман (Ирье-Коскинен) по суду подвергся ответственности за резкую статью (в «Suometar» 1865, № 186) о введении финского языка в суде и администрации. Подобные притеснения чиновно-барской партии вызывали протесты. И вообще требование справедливости побудило многих вступить в лагерь фенноманов, сильный и привлекательный идейной стороной своего движения.

Под воздействием немецкой литературы либерализм стал осуждаться фенноманами, как «преодолеваемое направление времени». Ясно вырисовалась партия, ставившая себе целью победу финского языка, право включение его в законодательство, администрацию, преподавания, общество и во все социальные и гражданские отношения края. Организовавшаяся политическая партия называла себя «национальной», но стала она общеизвестной под кличкой «фенноманов» или фенноманов, которую ей дали противники.

Во главе фенноманского движения стал Иоганн Вильгельм Снелльман. Он явился не только руководителем партии, по одним из виднейших деятелей целой эпохи, обнимающей шести- и семидесятые годы. Жизнь таких людей, как Снелльман, во многих отношениях есть история современного им общества. Без учения Снелльмана многое останется непонятным в программе финской партии. Он поражает своей разносторонностью и кипучей деятельностью. Это типичный свободолюбивый и решительный эстерботниец, которого не смогли сломить никакие неблагоприятные обстоятельства. Он родился на корабле, начал учиться в народной школе, окончил курс наук в германском университете, сидел за прилавком торговой конторы и достиг звания сенатора. «Сам он сделал свою голову», сам он проложил себе путь в высшие административные сферы. Он родился 12 мая 1806 года. Был ректором лицея (гимназия) в Куопио. Став во главе фенноманской партии, он сделал (в 1844 г.) её органом свой журнал «Сайма», задача которой сводилась к возрождению финской национальности. Успех «Саймы», уделявшей много места вопросам народного благосостояния, превзошел ожидания. Воспитательное значение статей Снелльмана было громадно, они будили общественную мысль, вносили жизнь в сонную атмосферу финской журналистики, высмеивали чиновно-буржуазное самодовольство тогдашних финляндцев. Статьи Снелльмана с определенным направлением, с живым разнообразным содержанием, талантливо составленные, не в пример статьям «семи спящих братьев», как Снелльман, в насмешку, называл семь издававшихся тогда в Финляндии газет. Публицистическая деятельность Снелльмана оставила глубокий след в финской жизни.

В 1846 году Снелльман основал, вместе с Лённротом, другой журнал «Litteraturbladet», в котором проводил те же идеи. В 1855 году, он занял кафедру философии в Гельсингфорсском университете. Назначенный вскоре после того сенатором, он явился жарким защитником многих реформ.

Слово его имело громадное значение и до самой кончины своей он оставался предводителем фенноманской партии, выработавшей, под его руководством, либеральную программу, которая отчасти уже осуществлена. Снелльман — это громкий призыв к истинному патриотизму, так как он не упускал случая напомнить образованному классу его обязанности перед родиной. Главнейшие мысли, которые разновременно были высказаны Снелльманом, устанавливали, что шведская культура коснулась лишь так называемого образованного класса, состоящего из чиновников, пасторов, немногочисленного дворянства и, наконец, торгового и промышленного класса; главная же масса населения — «земледельцы» — оставалась почти вне шведского культурного влияния. Образованное сословие не только по языку, но и по вкусам, привычкам, по всем своим симпатиям было в значительной степени шведским. На Финляндию оно смотрело, как на часть Швеции, насильственно от неё оторванную. «Вековая зависимость — писал Снелльман — привела к тому, что в Финляндии нет патриотизма; между образованным классом и народом лежит пропасть: первый не сознает потребности поднять народ до себя, а в народе нет сознания своего достоинства... Правда, со шведских времен у пас образовалось нечто в роде умственной аристократии, но эта аристократия чисто бюрократическая... Мы финны многочисленны; нам необходимо восполнить нашу численную слабость широким распространением просвещения»... В этих словах заключалась программа будущей деятельности Снелльмана и его единомышленников: они призывали интеллигенцию к сближению с народом и к культурному на него воздействию.

В 1863 г. появилась статья Снелльмана «О гражданской и политической свободе», в которой он возвращался к мысли Арвидссона о необходимости порвать тесную связь с Швецией (moderslandet). По мысли Снелльмана, до 1809 г. не могло быть и речи о специальных финских интересах. Лишь после присоединения к России создались в крае сельское хозяйство, промышленность, наука, литература и искусство со своей особой финской окраской, т. е. началось развитие финского народного самосознания.

В капитальном философском сочинении «Учение о государстве» Снелльмана проводится мысль, что человек получает наивысшее нравственное удовлетворение в общественной деятельности. Субъективной нормой этой деятельности служит патриотизм, а объективной — дух национальности; работая для своей национальности, человек работает и