острый характер. Злоба, обвинения, клевета — все пускалось в ход. Друзья родины с горестью спрашивали себя, к чему приведет эта ожесточенная борьба партий? Имелась даже причина опасаться, что само общество погибнет, разделившись на две, спорящих о власти, национальности.

По мнению финской партии, граф Адлерберг, бесчисленными невидимыми нитями общественной жизни совершенно был опутан шведской бюрократией, которая давала тон в главном городе Финляндии. И. В. Снелльман в графе Адлерберге усматривал недруга, как финского языка, так и своего личного врага. Разлад с графом Адлербергом побудил Снелльмана (1868 года) выйти в отставку. Видя общественные верхи занятыми своими противниками, финская партия усилила свою работу в остальных общественных слоях. Партийная организация укрепилась, и дисциплина доведена была до совершенства. Образовалось множество союзов и обществ частью для содержания финских частных школ, театров и других учреждений, частью для того, чтобы в социальном отношении сделать финский язык господствующим и вообще способствовать целям партии. Образовались, — разоблачает своих политических врагов шведоманский писатель, — также тайные общества, которые трудились над такими целями, которые неудобно было обнаруживать, употребляя способы действия, о которых предоставлено судить будущему. Прибегали к различным приемам, чтобы в Петербурге повлиять на решение по финляндским делам. Прибегали к так называемым «петербургским обходам», пока старания партии посадить в сенат кого-нибудь из своих не увенчались успехом. Вожаки партии достаточно испытали, что бюрократия составляла главнейшую государственную власть в общественном положении страны. Поэтому одним из главнейших пунктов финской программы, имевшей в виду социальный переворот, было замещение влиятельнейших мест в чиновничьей иерархии своими сторонниками. С другой стороны и шведская партия не бездействовала. В высшем сословии шведские начала пустили слишком глубокие корни, чтоб их можно было сразу вырвать силой. Шведский язык имел большие преимущества, как в интеллектуальном, так и в деловом отношениях со скандинавским западом.

Юридическая литература о политическом положении Финляндии в первые годы царствования Императора Александра II была крайне немногочисленной. Она почти ограничивалась книгой Б. Лундаля «Руководство к законам B. К. Финляндского», напечатанной в Гельсингфорсе в 1857 году, учебником профессора Пальмена «Juridisk handbok för medborgerlig bildning» (Юридический справочник по гражданскому праву), также изданным в Гельсингфорсе в 1857 году, и исследованием проф. И. В. Росенборга «Om Riksdagar» (О парламенте) (H-fors, 1857). И Лундаль, и Пальмен одинаково признавали Финляндию «провинцией», присоединенной к России по Фридрихсгамскому мирному договору. Росенборг находил, что «Финляндия и Россия состоят отнюдь не только в личной унии, но что существует действительное реальное соединение». «Я формулирую, — писал он, — соединение России с Финляндией следующим образом: Великое Княжество Финляндское составляет часть Российского государства, неразрывно соединено с Российской империей, но управляется по собственным основным законам». Учебник Пальмена являлся наиболее распространенным, ибо «Финское литературное общество» перевело его на финский язык, как «драгоценное пособие для уяснения финским народным массам правового их положения». За этими книгами следовали столь же немногочисленные политические статьи в периодической печати и, наконец, незначительная полемика между Авг. Шауманом и Снелльманом по вопросу о положении Финляндии. Снелльман несколько путался и колебался в своих выводах. Из статей о бюджете, займах, сеймах и т. п. можно наблюсти стремление местных писателей к установлению финляндской государственности, но к цели они пробирались робко и с большой оглядкой. Когда, например, Пальмен заявил, что Финляндия была уступлена России, как провинция, Снелльман опровергал это мнение, но в заключение нашел нужным прибавить: «Не будем хулить и жаловаться; будем прославлять чудесную милость, которая даровала нам хоть какие-нибудь права; будем благодарить Провидение за то, что нам дано, и воспользуемся фактическим положением для всего доброго, к которому оно нас приводит, будем помнить, что наше состояние есть дело наших собственных рук, а поэтому станем лишь — молчать и ждать».

В 1862 году редакция «Русского Инвалида» издала «Обзор современных конституций», составленный известным тогда профессором А. Лохвицким. Ему же принадлежит в этой книге глава о «Политическом, административном и судебном устройстве Финляндии» (ч. I, стр. 228 — 248). Составитель её, очевидно, пользовался только финляндскими источниками и потому приписал Финляндии несколько более прав, нежели она действительно имела. Так, он находил, что «Финляндия сохранила свою конституцию, свои гражданские и уголовные законы, особое войско, финансы и даже имеет особое консульское представительство в русских портах. Она не имеет с империей ни одного общего учреждения, даже Государственный Совет не распространяет своего действия на Великое Княжество». Главное же положение было формулировано Лохвицким так: «Финляндия не есть страна, находящаяся в личном соединении с Россией, на основании европейских трактатов, как Польша. Она по праву есть провинция, принадлежность России, стоящая вне международного права. Но, тем не менее, автономия её очень велика, более, нежели многих государств, присоединенных на личном начале». Попытка Лохвицкого рассмотреть политическое положение Финляндии в научном освещении является едва ли не единственной с русской стороны за описываемое время. Все остальные статьи, касавшиеся того же вопроса, носили публицистический характер. К книге был приложен перевод статьи Снелльмана, основная мысль которой сводилась к тому, что в Финляндии нельзя устанавливать новых налогов без участия сейма.

На заседаниях первого сейма депутатам пришлось коснуться таких вопросов, которые побудили их обнаружить свое политическое credo. Либералы заговорили в таком тоне, что московский патриот и публицист М. Катков вынужден был дать им урок некоторого почтения к России. Но теперь финляндцы имели уже народное представительство, они выслушали речь Монарха, полную конституционных обещаний, и потому держались в вопросе о финляндской государственности столь определенного направления, какого долго после того не видно было в их печати. Взгляды Лохвицкого успели устареть и политическим деятелям после сейма 1863 года они казались уже крупной ересью.

Особой резкостью тона и категоричностью своих положений отличались статьи «Helsingfors Dagblad». «Финляндия, — читаем в ней, — имеет все права, составляющие самостоятельное государство: отдельную конституцию, которая может быть изменена только собственной законодательной властью, состоящей из Монарха и земских чинов. Финляндия есть государство самостоятельное, но вместе с тем соединенное с Россией. Это соединение не есть однако ж инкорпорированное соединение, какое, например, существует между Англией, Шотландией и Ирландией; это не есть также личное соединение, каким было временное соединение Вановера с Англией, ибо соединение Финляндии с Россией не может прекратиться вследствие перемены в престолонаследии, потому что Финляндия соединена с Российской империей, а не с владениями дома Романовых. Это есть реальное соединение, которое основывается, однако же, только на общем престолонаследии. Со дня присоединения всегда существовало различие между русской и финской коронами, между финскими и русскими подданными; с тех же пор Финляндия имела свои собственные, отдельные от